Стараясь обрести самоконтроль, она отошла к столику и взяла себе стакан воды, не особо печалясь оттого, что ее никто не приглашал на танец. Естественно, она была чужой всем этим людям. Но… она была больше не в состоянии наблюдать, как Алессандро обнимает других женщин.
Эвелина просидела минут десять, спрятавшись за огромным вазоном с пальмой, когда услышала низкий хрипловатый голос Алессандро, спутавший ее не очень приятные мысли и заставивший ее вздрогнуть.
– Ли-и-на?
Она подняла глаза и… пламя его взгляда смутило ее.
– Что это ты здесь прячешься? Она выжала из себя улыбку.
– Если бы я хотела спрятаться, ты так легко меня бы не нашел. Я просто хотела дать ногам отдохнуть. Праздники – это прекрасно, но очень утомительно.
Не могла же она признаться ему, что ей было так больно, почти физически больно, когда она смотрела, как он грациозно вальсирует все с новыми и новыми дамами.
Алессандро сел на банкетку рядом с ней.
– Но теперь ты немного отдохнула… – прошептал он и опустил глаза на ее маленькие ножки.
На ней не было чулок, и ему захотелось снять с нее узкие туфли и помассировать ее гладкую и нежную кожу, растереть ее подошву, заставить эту женщину, такую желанную и недоступную, вздрагивать и трепетать под его руками.
– Теперь, когда ты отдохнула, – повторил он, – не потанцуешь ли со мной?
– Мне не очень нравится эта идея…
– Почему?
– Люди станут задавать вопросы, да к тому же мне не хочется танцевать… – выдавила она из себя. – Послушай, Алессандро, в твоем распоряжении все присутствующие дамы, обрати свой взор на них, они только этого и ждут.
– Но я ведь приглашаю тебя… – Он все не родил. – А люди и вправду станут задавать вопросы, почему же я не танцую с дамой, которую привел. Я прошу тебя, Лина. Даже если ты и вправду не хочешь этого… – Тут он иронично улыбнулся, давая ей понять, что все понял. – Сделай мне одолжение, окажи мне честь и потанцуй со мной.
Ее еще никогда не приглашали на танец так настойчиво, да и никогда в своей жизни она не танцевала с таким неотразимым мужчиной, как Алессандро. Она попыталась убедить себя, что он просто старается быть вежливым. Она повторяла это и тогда, когда он взял ее в свои объятия, и когда жадно прижал к своему телу… Это лишь простая вежливость… Только вежливость…
Только…
Но сердце твердило ей совсем другое. О, это незабываемое наслаждение – ощущать его руки на своей талии! А его дыхание у самого ее ушка? Как могла она жить долгие годы без этого? Как могла она обходиться без него?
