В ее карих глазах заблестели слезы.
— Он говорил, что любит меня, и я старалась полюбить его, но… — Перрин махнула рукой. — Не важно, я все равно вышла бы за него замуж, хотя ни один из нас не верил, что Августа потерпит другую женщину в своем доме. Тогда что-то произошло, я не знаю что, но Джозеф переменился. Он сделался таким беспокойным, подавленным… но все равно… я была потрясена, когда узнала, что он…
Коуди медленно поднялся.
— Значит, Августа ненавидит вас, потому что вы были любовницей ее отца.
Перрин съежилась от этих слов. Она прижала ладони к своим исцарапанным щекам:
— Драка с Августой, катание в грязи… это самое унизительное, самое постыдное, что происходило со мной, я не могла даже вообразить такое…
Коуди вдруг представил ее густые темные волосы, рассыпавшиеся по белой подушке. Его захлестнула волна ярости. Он стоял так близко от нее, что ее юбка касалась его ног; он почувствовал запах кукурузного крахмала, которым она пользовалась, чтобы вычесать грязь из своих волос, почувствовал тепло ее тела. Он ощутил напряжение в паху; им овладело страстное желание обнять ее.
Но он не мог себе этого позволить. Кулаки его сжались. Пришлось напомнить себе, что с женщинами у него все кончено.
— Я не могу допустить, чтобы между моими подопечными возникали скандалы.
Перрин содрогнулась и зажмурилась. Ее густые ресницы подрагивали, оттеняя бледность щек.
— Я знаю, — прошептала она.
— Мне все равно, как вы уладите это дело с Августой, но либо вы обе приходите к соглашению, либо я отправляю вас обратно. Я уже сказал Августе то же самое. Я не потерплю драк и скандалов.
В ее глазах промелькнул страх. У нее нет родных, иначе она обратилась бы к ним после смерти мужа. Ей некуда пойти, иначе она не была бы здесь. В Орегоне ее ждет человек, который может оказаться не таким добрым, как Джозеф Бойд, и более вспыльчивым, чем Джэрин Уэйверли. Но другого выхода у нее не было.
— Я найду способ умаслить ее, — прошептала Перрин, отступая на шаг. Она прикрыла рот ладошкой и проговорила сквозь дрожащие пальцы: — Как-нибудь. Я постараюсь.
— Мем Грант и Хильда Клам подходили ко мне, чтобы попросить за вас, — сказал он, раздосадованный тем, что не сумел умолчать об этом. — Уинни Ларсон поправляется, и они говорят, что своим возвращением к жизни она обязана вам. Не стану говорить, что они поддерживают вас только из-за Уинни, но вы делаете определенные успехи.
— Успехи? В чем? В том, что меня начинают принимать? Эти женщины никогда не примут меня в свой круг. Я представляю для них все то, чего они боятся и ненавидят. — Она отвернулась. — У меня нет подруги, мистер Сноу. Я уже потеряла надежду завести друзей.
