Хорошо, что у нее была невыгодная позиция, иначе она отключила бы меня. Ее твердый, как чугунная отливка, кулачок болезненно скользнул по моим ребрам с правой стороны, а через мгновение мой локоть расплющил ее красивый носик. Зоина голова врезалась в боковое стекло. Стекло выдержало; «секретарь-референт» угомонилась.
Я откинулся на спинку сиденья и вправил вывихнутый мизинец. Хотел было снять и выбросить кольцо с рубином, но решил, что эта штука стоит денег, а деньги мне могут вскоре понадобиться – и в приличном количестве.
Тут Эльвира начала продирать глаза – поздновато. Я схватил ее за горло двумя пальцами и лишь слегка придушил это животное, не обращая внимания на то, как оно хрипит.
Секунды, оставшиеся до смерти, таяли внутри черного катафалка, который несся со скоростью восемьдесят километров в час. Я был абсолютно спокоен. Самое худшее, что мне грозило, это быстрые похороны со звуковыми эффектами и фейерверком. Многим чувакам и чувихам получше меня повезло гораздо меньше.
И все же я не возражал бы против того, чтобы отложить эту душещипательную церемонию на более поздний срок. Я попытался открыть заднюю дверь. Черта с два. Какая гадость, какая гадость этот ваш центральный замок! Мне пришлось снова обняться с вырубленным мною же водителем, от которого несло дорогим одеколоном. Моя правая рука шарила у него на поясе и подмышками в поисках пистолета, а мои пытливые глазки забегали по панелям в поисках заветной кнопки, рычажка или хрен его знает чего…
На виске у водителя расплывался огромный кровоподтек. Хорошо еще, что его руки не прикасались к рулю, а нога осталась на педали тормоза. «Мерс» лишь немного сместился к полосе встречного движения. Навстречу летели слепящие пятна фар. На этом фоне почти терялись красные фонари ехавшего впереди «вольво».
Расклад не внушал оптимизма. Прыгнув вправо или влево, я так или иначе попадал под колеса. Вопрос был лишь в том, что предпочесть в качестве соковыжималки: легковой автомобиль, упорно державшийся сзади, или косяк дальнобойных грузовиков, который пер навстречу, сияя, как заря коммунизма.
Казалось бы, выбор ясен. Но тут я увидел Фариа, стоявшего слева на обочине. Его призрачная фигура в белых лохмотьях и с развевающимися седыми космами олицетворяла вторжение иррационального и мистического в мир привычных фобий и безразличных машин-убийц.
Когда «мерс» поравнялся со стариком, тот выбросил вперед руку. Что-то сверкнуло, как будто в автомобиль ударила молния. На мгновение я ослеп. Запахло озоном, мое лицо обдало волной горячего воздуха с примесью аромата горящей резины. Тотчас же после этого в салон ворвался ледяной осенний ветер.
