— Я… Я думала, что ты станешь ругать меня.
— Нет, дитя мое, я бы не стала тебя ругать. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы думать, будто ты способна поощрять мужчин вроде сэра Джеральда.
Мэллори с трудом верилось, что кузина Фиби приняла ее сторону.
— Я боюсь его.
В глазах ее родственницы было страдание.
— Тебя оставили на мое попечение, а я не справилась со своими обязанностями.
— Ты ни в чем не виновата. Он… Этот человек…
— Мы обе знаем, что он собой представляет. Вопрос в том, что нам делать.
— Он по-настоящему опасен. Он предупредил, что ты не сможешь помешать ему добраться до меня.
— К сожалению, я боюсь, что он прав. Он знает, что я не осмелюсь пойти в магистрат и выдвинуть против него обвинение, поскольку тогда пострадает твоя репутация. — Губы Фиби сжались в тонкую полоску. — Настало время, чтобы твои родители выполнили свои обязательства по отношению к тебе. Пока не поздно.
Глаза Мэллори посветлели.
— Ты думаешь, они скоро вернутся в Англию?
— К сожалению, нет. Они пробудут в Египте по меньшей мере еще два года.
Мэллори попыталась скрыть свое разочарование.
— А что же будет со мной?
Фиби села возле Мэллори, решив, что пришла пора рассказать ей правду.
— Я слышала, как родители говорили тебе, что они мечтали о сыне, который унаследовал бы их титулы и земли. Но родилась ты, и они были разочарованы.
Мэллори уже привыкла жить с болью в сердце от сознания того, что она не нужна своим родителям.
— Да, они никогда не скрывали этого.
— Когда тебе исполнилось восемь лет, твоя мать сказала, что тебя назвали Мэллори, поскольку они выбрали это имя для сына. Она рассказывала, как мучительно проходило твое рождение и что именно по твоей вине у них не могло быть больше детей. Ты плакала, и мне хотелось плакать вместе с тобой.
— Я тоже помню тот день, Фиби. Я чувствовала себя такой виноватой и до сих пор чувствую то же самое.
— Наверное, то, что твоя мать не смогла родить сына, было единственным случаем, когда она не осуществила задуманное. Но я хочу, чтобы ты поняла: в этом нет твоей вины.
— Я всегда чувствовала, что никому не принадлежу и никто не принадлежит мне. Иногда я даже не могу вспомнить, как выглядит отец, а вместо лица матери в моей памяти только расплывчатое пятно.
— Это вполне понятно, ведь ты не видела их уже десять лет.
— Они, правда, присылают подарки, — сказала Мэллори, как будто подарки эти хоть как-то доказывали родительскую любовь. — По-моему, они просто забыли, что детям свойственно взрослеть.
