Безлюдье было далеко не тем местом, где возможно было слепо бродить, переживая свое поражение и обиду. Уже через пять минут после своего изгнания из племени Грин пал жертвой растительного существа.
Не глядя под ноги, он спустился вниз в русло некогда протекавшего здесь ручья, теперь пересохшего. Дно, а теперь низина, были усыпано гравием и галькой, среди которой высились и более крупные валуны, некоторые из которых размерами превышали самого Грина. Здесь почти ничего не росло, за исключением травы-осоки, с острыми словно бритва краями.
Мало обращая внимания на окружающее, Грин медленно брел по дну пересохшего ручья, петляя между валунами, когда нечто упало на его голову – нечто легкое и почти незаметное.
Уже несколько раз Грин с отвращением видел похожее на выпершее из головы и застывшее мозговое вещество, этот коричневый пористый гриб, паразитирующий на различных живых созданиях. Это создание представляло собой мутировавший гриб-сморчок. За прошедшие миллионы лет сморчок изыскал для себя новые способы добычи пропитания и размножения.
Почувствовав, что его макушки что-то коснулось, несколько мгновений Грин стоял неподвижно, трепеща от осознания того, что на его голове что-то есть. Потом он поднял руку, но тут же уронил ее снова. Его голова онемела и словно бы похолодела.
В конце концов он присел к одному из валунов, опершись о него спиной и обратившись лицом в ту сторону, откуда только что пришел. Он сидел в глубокой тени, его овевала прохлада; далее от него пересохшее русло ручья было залито ярчайшим солнечным светом, на фоне которого расстилающаяся во все стороны растительность казалась картиной, нарисованной безжизненными зеленой и белой красками. Грин остановившимся взглядом смотрел на зелень, пытаясь вынести какой-то смысл из движения пятен тени и света.
Смутно он осознавал, что все это так и останется на свете после того как он умрет – что с его смертью жизнь здесь даже немного улучшится, после того как вещества его тела пойдут на пропитание здешних обитателей: для этих растений и животных окажется удачей то, что ему не суждено будет Подняться к Вершинам подобающим образом, как это было заведено его предками; вокруг него не будет никого, кто сможет позаботиться о его душе. Жизнь так коротка и в конце концов, что он такое? Ничто!
– Ты человек, – проговорил незнакомый голос. То был призрачный голос, голос беззвучный, голос, которому не было необходимости выражать свои мысли звуками обычных слов. Подобный звучащей в пыльном подвале арфе, этот голос глухо звенел в каком-то дальнем уголке его головы.
