Я зачарованно наблюдала, как он, посыпав руки мукой, раскатывает кусок теста, пока тот не становится размером с небольшой французский багет. Николя бросает его в кастрюлю с кипящим жиром. Когда пончик покрывается хрустящей золотистой корочкой, он обваливает его в сахарной пудре, заполняет шоколадным кремом при помощи кондитерского шприца, заворачивает в салфетку и вручает мне. Я держу горячую сдобу как символ мужественной красоты Николя. Она тает во рту, и мои ноги подкашиваются. Я не могу противостоять его чарам. Я хочу, чтобы Николя любил меня, я хочу быть с ним всегда.
Целую неделю я каждый день навещала Николя в пекарне. В воздухе витало волшебство. Я искала в его лице признаки взаимности моих чувств. Кого он видит, когда смотрит на меня, – маленькую девочку или женщину?
Мне было больно узнать от Женевьевы, что отец хочет женить Николя на дочери одного своего клиента, видного общественного деятеля. Тот факт, что до свадьбы еще три года, подарил мне капельку надежды. За три года многое может случиться.
Безответная любовь только добавила остроты моим переживаниям. Вернувшись в школу, я так тосковала по Николя, что, казалось, вот-вот сойду с ума. Я хотела рассказать о своих чувствах Женевьеве. Что, если она сможет свести нас? Но я стеснялась. И совершенно помешалась на своей внешности.
Помогая сестре Катерине убираться на чердаке монастыря, я нашла ручное зеркальце. Я взяла его себе и часами смотрелась в него. Мое лицо казалось мне несколько провинциальным, рот – слишком маленьким, а глаза – чересчур большими. Ресницы темнее волос на голове. Кожа ровная и гладкая, только у уголка рта приютилась темная родинка.
Зажав зеркало между бедер, я развернула его так, чтобы видеть свое беспокойное местечко и неаккуратный пушок, мягкий и золотистый, покрывающий его. Я потрогала его, отыскала крохотную жемчужину из плоти, и меня накрыла волна запретного удовольствия. Монашки говорили, что это грех, но я не могла выбирать силу страстей и желаний, как не могла бы выбрать форму губ или цвет волос. Я знала, что Николя может утолить эту непреходящую жажду, что терзает меня.
К четырнадцати годам я превратилась в настоящую красавицу. Женевьева пригласила меня провести с ней рождественские каникулы, и я согласилась, сгорая от желания увидеть, как отреагирует ее брат на мое новое тело. Как я и мечтала, когда мы встретились, от его обычной учтивости не осталось и следа. Он в изумлении уставился на меня, а потом, как только мы остались наедине, нагнулся и нежно поцеловал меня в губы.
