– Я буду платить тебе четыре тысячи ливров в месяц, если ты будешь жить со мной, – пообещал он.
Я уже решила, что приму его предложение, но сделала вид, что колеблюсь. В проституции, равно как и в любом другом важном деле, выживает сильнейший – слабых ждет смерть. В нашем случае основным оружием становится красота. Я полагала, что у меня есть все основания диктовать свои условия.
– Я знаю, что вы большой ценитель женской красоты, месье. Разумеется, вы понимаете, что собираетесь приобрести товар высшего качества, – я провела руками по телу. – Пять тысяч, и уверяю вас, что вы будете не только самым счастливым мужчиной Парижа, но и объектом жгучей зависти окружающих.
Я продемонстрировала ему несколько новых трюков и заставила кормиться из моих рук.
Многие сводницы опускались до физического насилия, стараясь не дать девочкам уйти, но мадам Гурдон просто назвала мне сумму, которую вложила в меня, и сказала, что надеялась, что я поработаю подольше. Она не стала приводить в пример себя. Она ценила мои таланты. Я приносила ей самый большой доход и с лихвой отплатила за пребывание в ее доме.
Мадам Луиза всегда вставала на сторону девочек, которые пытались устроить свою жизнь. Она поздравила меня, но напомнила, что графу Жану верить нельзя.
– Никогда не забывай, что это бизнес, Нарцисс, – сказала она мне на прощание. – Ты полноправная хозяйка своей красоты, своего тела. Ни один договор нельзя считать окончательным, если ты можешь заключить более выгодную сделку.
Последним о моем решении узнал Лоран. Я пригласила его к себе, мы занялись любовью, а когда все было кончено, я сказала:
– Сегодня вечером я уезжаю. Будь так добр, собери мои вещи.
Он потряс головой и нахмурился, прижав руки к своей мускулистой груди.
– Прошу тебя, не оставляй меня, – умолял он.
– Это невозможно, – отрезала я.
– Тогда возьми меня с собой!
– Не глупи, мальчик. Я поднимаюсь вверх, а ты остаешься здесь. Твоя хозяйка – мадам Луиза. Я просто развлекалась с тобой. Теперь все кончено. Если хочешь угодить мне, заткнись и делай, что тебе говорят.
Мужчина может причинить женщине боль силой, но женщина своей красотой способна нанести ему не менее болезненную рану. Бедный Лоран метался по комнате, пакуя мои вещи, а по его лицу текли слезы. Мне не было жаль расставаться с ним, наоборот, меня переполняло возмущение. Неужели он думал, что я всегда буду работать у мадам Гурдон, что я всегда буду у него под рукой? Он заслуживает страдания.
