– Хорошо. Буду такой доброй, какой только смогу.
Бомен смотрел на Сирей. Та уже сидела одна – прямо, глядя куда-то вдаль. Бомен хотел поговорить с ней, но не знал о чем. Сирей почувствовала его взгляд, обернулась и наклонила голову, как принцесса: «Можешь подойти». Бомен повиновался.
– Ну, Бомен, – начала девушка, – где же тот, кто должен был прийти за тобой?
– Не знаю. Наверное, я ошибся.
– Как ты можешь ошибаться? Разве ты не избранный?
– Смеешься надо мной, Сирей?
– Немножечко. Ты против?
– Нет, не против.
– Ты тоже можешь надо мной посмеяться. Знаешь, чего бы я сейчас хотела?
– Чего же, Сирей?
– Чтобы муха прилетела еще раз.
Бомен не засмеялся, а взял ее тонкую руку в свою и нежно поцеловал. Кожа под губами была холодной.
Кестрель нашла Мампо, как обещала. Они сели в дальнем углу, обнявшись: время шло, и становилось все холоднее.
– Болят раны, Мампо?
– Не раны, – ответил он. – Душа болит. От меня нет толку.
– Неправда!
– Раньше я знал: пусть я медлительный и глупый, зато умею хорошо драться. Значит, хоть так всегда помогу Кестрель. Буду за нее драться. И докажу этим свою любовь. А теперь не могу.
Мампо говорил просто, без жалости к себе – словно это и так всем было известно. Кестрель знала: раз она его уважает, нужно отвечать так же.
– Я знаю, что ты любишь меня, – сказала она, – и горжусь этим. Я хотела бы ответить тебе тем же. Но не могу.
– Это не важно, – крепче обнял ее Мампо.
– И не потому, что ты какой-то не такой. Это я не такая. Я не способна любить так, как ты любишь меня. Иначе бы я тебя любила. Ты хороший, сильный, мне никто другой был бы не нужен. И все же я не так устроена, Мампо. Пожалуйста, прости меня.
– Нечего прощать, – ответил Мампо. Он впервые за много-много дней почувствовал себя счастливым. – Ты мой друг, Кестрель. Ты изменила мою жизнь. В тот день, когда мы подружились, в ней появился смысл. А друзья любят друг друга, верно? Так что я даже не против умереть здесь. Потому что знаю: мы немножко друг друга любим.
– Не немножко. Я люблю тебя так сильно, как только могу.
– Ну… Значит, я не одинок, да? Вместе и умирать легче.
– Мампо, миленький, дорогой мой!
Кестрель покрыла лицо Мампо поцелуями. Потом выскользнула из его рук и, отвернув край шатра, выбралась наружу.
Кесс ослабела от холода и тем не менее почти бежала по глубокому снегу. Она хотела отойти подальше, чтобы побыть одной. Когда за метелью не стало видно шатра, девушка остановилась и, больше не в силах сдерживаться, громко всхлипнула. Теплые слезы покатились по замерзшим щекам и подбородку. Кестрель обхватила себя руками и вся съежилась от боли и тоски.
