Через двадцать лет сын Джан-Голеаццо герцог Филиппо-Мариа предпринял новую попытку объединения Италии. Флорентинские наемники были разбиты войсками герцога, и во Флоренции начались народные волнения; к восставшему народу присоединился один из патрицианских кланов, клан Медичи, имевший личные счеты с тогдашними правителями. Козимо Медичи был крупнейшим банкиром Европы; его банк был уполномочен папой собирать церковную десятину, и конторы Медичи имелись в каждом крупном городе. Заработанные тяжким трудом монеты, которые приносили крестьяне своим священникам, сливались в сплошной поток, перетекавший в Рим через сундуки и сейфы Медичи, – и этот поток оставлял на дне сейфов золотой осадок, питавший Флоренцию. Все, чего не хватало Козимо Медичи, – это власти над собственным городом, власти, которая позволила бы подавить конкурирующие банки и торговые дома, – и великий банкир решил захватить власть, встав во главе простого народа. В 1433 году народ одержал победу, патрициям пришлось бежать из Флоренции, а те, что остались, были вынуждены платить огромные налоги – и, в конце концов, разорились.
Козимо Медичи стал единственным хозяином города – и в жизни Флоренции произошли удивительные перемены. Банкир, заботившийся лишь о своей выгоде, стал заботиться о своем народе; финансист стал монархом, а банк Медичи – банком Флоренции. На деньги Медичи мостили улицы, создавали мастерские и выдавали пособия беднякам; Флоренция постепенно оживала после Великой Чумы и снова наполнялась трудовым людом. Как раньше, шумели огромные рынки и купцы с гордостью выставляли на продажу свой товар – только теперь главным товаром Флоренции было не сукно, а шелк, переливающиеся шелковые ткани, излюбленная одежда богатых и знатных. Козимо, как рачительный хозяин, ходил по рынкам и вникал во все дела; он не выставлял напоказ своей власти и оставался с виду обычным добрым буржуа. Он страдал подагрой и опирался на палку – но всегда уступал дорогу старикам; на своей вилле он ухаживал за виноградником, словно простой крестьянин, и любил поговорить с сельчанами о хозяйстве. Козимо помогал беднякам, щедро раздавал милостыню и построил много церквей: летописцы говорят, что его до конца жизни мучили укоры совести – ведь Иисус запретил ростовщичество, и Козимо чувствовал себя виноватым перед Господом Богом. В старости его часто видели задумчивым и печальным; Козимо стоял, опершись на посох, в саду своей виллы и часами смотрел на раскинувшийся внизу город, на огромный людской муравейник – он, наверное, не раз сравнивал его в мыслях с древним Вавилоном, где некогда люди вознамерились построить башню высотой до небес. Флоренция была Новым Вавилоном, и на глазах Козимо здесь возводили новую "Вавилонскую башню" – огромный собор Санта Мария дель Фьоре; здесь рождались новая цивилизация и новая культура – и Козимо, опершись на посох, смотрел, как начинается Возрождение.
