Но теперь она была в хорошей форме. Ничто не портило ее кожу, исчезли выпирающие вены. Больше не осталось причин, чтобы скрывать свое тело. Вот только если бы она могла преодолеть себя и вести себя так, как в их медовый месяц. Тогда Рейд научил ее не стесняться самой себя, но это продолжалось только до того, как она забеременела. Так почему нельзя повторить это теперь? Почему?
Рейд никогда не стеснялся своей наготы. Джина смотрела на него сквозь стеклянную дверь и восхищалась совершенством его тела. Вода обливала его плечи и голову, скатывалась по упругим мускулам на спину. Он стоял, закрыв глаза и сжав губы, но было видно, что его зубы плотно стиснуты. Руки сжимались в кулаки. Какой бы горячей вода ни была, она не смогла снять напряжение Рейда.
Внутри у него клокотала бешеная энергия, и это нельзя было не заметить. Неуправляемая и буйная энергия, которую он пытался успокоить и взять под контроль. Рейду это всегда отлично удавалось. И то, что сегодня вечером он вышел из себя, было только тревожным признаком его крайнего недовольства женой.
Джину снова охватил безотчетный страх, парализовавший ее решимость, сжавший ее смятенную душу и навеявший массу сомнений. А вдруг в ней просто нет тех качеств, которые могут его удовлетворить? Ведь он сам — человек незаурядный. Это признавали все, кто с ним общался. А она… что она пыталась сделать, чтобы ему соответствовать? Он выбрал ее для того, чтобы она была матерью его детей. И все. Окончив университет, Джина ни единого дня не работала по специальности, потому что как раз в это время в ее жизни появился Рейд и придал ее существованию истинную цель.
Но теперь все это рухнуло. Так не должно было получиться, бессильно подумала она. Я люблю его. Я всегда его любила. И он тоже чувствует, что все получается не так. Знает, того, чтобы она рожала ему детей. Сегодня, отбросив прочь лицемерие — как бы больно это ни было, — они могли бы что-то исправить. Она должна попробовать, обязана, хотя каким образом — одному Богу известно.
Рейд откинул голову назад. По высоко поднявшейся его груди было видно, что он сделал глубокий вдох. Потом он потянулся, выключил воду, открыл глаза… и увидел Джину, смотрящую на него в упор. Он так и замер, раздраженный тем, что она осмелилась помешать ему в его интимном занятии, и это отчетливо было видно по его лицу.
Джина чувствовала себя, как кролик перед удавом, и не могла шевельнуться, даже если бы очень захотела что-то сделать. Но она и не задумывалась над этим. Она пришла к нему просто потому, что не могла переносить эту ужасную пустоту, которую он оставил, уйдя от нее. Она не собиралась вести себя как назойливая муха — если человека можно сравнивать с насекомым.
