Семен действовал быстро и активно. Силами его клиники нельзя было провести доскональное биохимическое, иммунологическое и генетическое обследование. Семен договорился в большом военном госпитале, расположенном в соседней области, и на день отвез туда Кутузова, сам водил из лаборатории в лабораторию, стоял за спиной у врача, который делал компьютерную томографию.
В соседнем со своим кабинетом помещении в рекордные сроки, за два дня, Семен организовал палату на одного пациента. Купил, выпросил, взял в аренду необходимую аппаратуру для ночного мониторинга, который в феномене Кутузова был крайне важным.
Раю оформили, ее обязанности заключались в уборке помещения, кормлении Кутузова и прочем обслуживании. Прежде у Шереметьева был личный туалет, он брезговал пользоваться общей уборной. Теперь делил унитаз с Кутузовым, отсекая возможность контактов с посторонними.
Активность Шереметьева, который на текущие дела выделял минимум времени, факт появления в клинике специальной палаты не могли остаться незамеченными. Сексоты из числа сотрудников донесли Шереметьеву: народ предполагает, что бурная деятельность и секретность связаны с тем, что в палате лежит зять губернатора, по слухам больной СПИДом. Семен не стал опровергать это предположение, рассудив, что оно ему пока выгодно.
Василий часами пропадал в библиотеке медицинского университета, рыскал по Интернету. Семен привез ему домой компьютер и платил немалые деньги за связь со всемирной сетью через оператора сотовых телефонов. Легкого и дешевого пути из Нахаловки в глобальную паутину не существовало.
Результаты анализов ни на шаг не приблизили их к заветной цели. Они показали, что Кутузов потрясающе здоров для своего календарного возраста, а отклонения в биохимии, иммунном и генетическом статусе не выходили за границы естественных.
И только энцефалограммы кутузовского мозга демонстрировали странную картину. Говоря попросту, мозг Кутузова бешено трудился (не случайно Михаил Александрович был вечно голоден и налегал на сладкое, мозг «питается» глюкозой), выдавал ритмы крайнего напряжения или фаз быстрого сна. Это было невозможно! Как немыслимо человеку несколько суток бежать безостановочно сотню за сотней километров или участвовать в многодневном шахматном турнире без перерыва на отдых.
С кутузовскими энцефалограммами Семен летал в Петербург, где находится лучший профильный институт — Институт мозга. Провинциальному врачу посоветовали отремонтировать энцефалограф, который явно сломался и рисует небывалыцину. Причем сама поломка абсолютно уникальна, как если бы один отдельный телевизор стал показывать картинку вверх ногами и задом наперед. Из этого следовало, что с фирмы-производителя энцефалографов можно потребовать большие деньги за брак. Вокруг рекламации и крутился разговор, а утверждение Семена, что энцефалограф дурит только при обследовании больного Кутузова, не встретило и тени доверия. На Шереметьева посмотрели как на растяпу из глубинки, который мог бы обогатиться, да счастья своего не понимает. Он не обиделся, точно знал, что куска мимо рта не проносит, этому у него многие столичные доктора могли бы поучиться. Ясно и другое — никто тут, в Питере, объяснить феномена Кутузова не может.
