Василия не смогли отвадить от алкоголя мама и две жены, любовь к профессии, стыд перед знакомыми и страх окончить жизнь под забором. Но пожертвовать счастьем человечества! Более чем подло, Семен прав. Бросаю пить. Каким бы идиотизмом ни выглядело все, что происходит с Кутузовым, не исследовать это — хуже, чем развязать новую мировую войну.
— Я тебя убедил? Согласен? — требовательно спросил Семен. — Ты со мной?
— Да.
— Пить ты бросил?
— Бросил.
Семену хотелось от него клятвы. И он понимал, что бесполезно просить клясться именем матери или другими святынями. Но Кладов все-таки романтик. Пьющий романтик легко обойдет циника, потому что романтику, как Диогену, хорошо в бочке, если она винная, а на блага цивилизации ему плевать. С другой стороны, во всей этой ситуации был изрядный привкус мистики, она лезла изо всех щелей. И Семен обязан был закрепить у Кладова на период их совместной деятельности ощущение избранности, мессианства и ответственности.
— Поклянись, что не будешь пить, судьбами миллионов детей, которые могут родиться благодаря нашему открытию! Поклянись!
— Семен, к чему такая патетика? Клятвы… нечто ребяческое…
— Ты наверняка знаешь, какая идет обо мне слава. Прагматик, которого более всего волнует пополнение его кошелька. Правильно? Так вот, я сейчас, здесь, клянусь тебе, что положу все силы, не пожалею никаких денег ради них… Ради детишек, мил-лионов и миллионов, которые родятся благодаря нашим усилиям.
— Я тоже ими клянусь! — горячо воскликнул Вася.
В десять утра, в бедненькой квартирке «гостиничного типа» на Нахаловке прозвучали клятвы, едва ли не повторившие клятву Герцена и Огарева на Воробьевых горах. Это Василий вспомнил про русских революционеров. А Семен посмотрел на часы — он опаздывал. В дверь забарабанили, и стервозный женский голос проверещал:
— Василий Иванович! Положено каждый день мыть!
— Чего она хочет? — удивился Семен.
— Чтобы я пол вымыл.
— Зачем? — еще более поразился Семен. — Кому?
— Таков порядок. Все жильцы убирают по очереди на кухне и в коридоре.
— И ты тоже?
Василий замялся. Полы в местах общего пользования он не мыл, за него это делали соседи. Они обожали Кладова, который бесплатно (бутылки не в счет) всех лечил: соседей, соседских детей и внуков, их родственников и даже и знакомых. И только одну сквалыжную старуху возмущало положение дел, с маниакальной настойчивостью она требовала, чтобы Вася сам орудовал тряпкой.
Не дожидаясь Васиного ответа, Шереметьев встал и пошел к двери, открыл ее. Какие-то идиотские полы, когда перед ними такие задачи!
