Так проходил день за днем. Снова и снова он повторял ей, что еле сдерживал приступы ревности во время ее романа с Бруно и именно тогда понял всю силу своей любви к ней.
Джоан отворачивалась к стене. А когда и это не помогало, отвергнув предложенную им помощь, добиралась до окна и смотрела, что делается снаружи.
Она наблюдала за тем, как садовники подрезали гибискусы, и слушала, как шумит бамбуковая роща за окном. Харви появлялся каждый день и продолжал уверять, что любит ее. И Джоан старалась не поддаваться обаянию его мелодичного голоса. Разве может она доверять ему?
Однажды утром она вяло и апатично лежала на скомканных простынях, прислушиваясь к шагам Харви, вышедшего ответить на телефонный звонок. И вдруг что-то шевельнулось у нее в животе. Потом еще раз. Затаив дыхание, она ожидала, что будет дальше. И движение вновь повторилось, на этот раз более энергичное.
По ее щекам покатились слезы. Ее руки ласкали живот – она влюбилась, безнадежно, навечно влюбилась в подрастающего в ней ребенка. Этого ребенка будут обожать. У этого ребенка будет мать, которая его никогда не оставит.
Послышались шаги, и глаза Джоан остановились на появившемся в дверях Харви. Впервые за последнее время она увидела, как плохо он выглядит, и на мгновение в ее сердце шевельнулась жалость.
– Я хочу уехать отсюда, – решительно заявила Джоан. – Не желаю оставаться здесь ни минутой больше, чем это необходимо. И я не хочу признавать Элойсо своим отцом...
– Но ты должна! – убеждающим тоном сказал Харви.
– Должна? – Она рассвирепела. – Я никому ничего не должна!
– Нет, должна, потому что он действительно твой отец и ему недолго осталось жить, – раздраженно бросил Харви. – Дай ему умереть спокойно, Джоан.
– Почему это тебя вдруг забеспокоило, как он умрет – спокойно или в страданиях?! – воскликнула она с внезапной вспышкой ярости.
– Потому что тебе свойственно поступать именно так, – устало произнес он. – Мои чувства тут совершенно ни при чем.
– Ты потратил много месяцев на то, чтобы спланировать и организовать свою месть! Ты даже женился для этого! – с отвращением произнесла она. – Когда-то ты сказал, что одержим мною. Мне так не кажется. Ты одержим своей местью!
– А какие чувства, по-твоему, я должен к нему испытывать? Сострадание? Потому что он умирает? Все мы когда-нибудь умрем. Но не так, как Маргарет и ее сын. У меня на глазах мои родители из жизнерадостных, энергичных людей превратились в потерявшие смысл жизни тени. Он сделал и меня не имеющим корней перекати-полем. Не говори мне о сострадании, когда дело касается Элойсо.
