Очевидно, Эмили Кингстон желала таким образом заставить его простить долг ее брату.
Вначале она пыталась убежать, а когда это не сработало, применила обычные женские эмоции и шантаж — слезы и обмороки. Когда же и это не подействовало, она решилась на старейший женский фокус обольщение.
Не этого ли она хотела все время?
Удовлетворенный таким объяснением, он решительно прошагал обратно в шатер.
Но один взгляд на кровать вынудил его замереть на месте.
Она лежала поперек и крепко спала. Удивительные белокурые волосы беспорядочно лежали на его подушке, тело накрыто шелковым покрывалом, щеки пылали, и она улыбалась во сне.
Она выглядела удивительно молодой и целомудренной, но, конечно, такой она уже не была — он взял ее невинность.
Сильное желание овладело им при воспоминании.
Борясь с желанием разбудить ее и еще раз познать, а затем научить всему, что ей предстоит, он решил принять очень холодный душ. А потом подумать о разговоре с ней.
Он собирался уходить, когда она открыла глаза и посмотрела на него.
Зак напрягся, но она только протянула руку, приглашая его с присущей женщинам улыбкой.
— Почему ты одет? — ее голос был хриплым после сна. — Вернись в постель.
Он не двигался, понимая, что следует уйти, но не мог разорвать связь между ними.
— В таких обстоятельствах, я думаю, это не очень хорошая мысль.
— В каких обстоятельствах? — она с трудом села, смутившись. Зак напомнил себе, что Эмили Кингстон была невинной, но только физически. — Из-за того, что я не делала этого ранее…
— Я был удивлен, — он сжал губы.
— Но почему? — тихо сказала она. — Я говорила тебе много раз.
Он не поверил ей.
— Я все не так сделала? Вот почему ты вдруг ушел, — она с тревогой посмотрела на него.
Зак увидел, как она вцепилась пальцами в простыню и нерешительно улыбнулась. Подойдя к кровати, он присел рядом с ней.
— Я не ушел. Мне было необходимо освежиться.
И прояснить мысли.
Эмили покраснела, а он напрягся, когда она снова посмотрела на его губы. Каждый раз, когда она глядела на него, ему хотелось повалить ее и целовать до тех пор, пока она не потеряет дар речи.
— Я немного нервничала, — признала она, — но это было фантастично. Ты сердишься на меня?
Шелковое покрывало соскользнуло, обнажая ее провоцирующую грудь.
— Совершенно не сержусь, — уверил ее он, снимая брюки.
Со вздохом удовольствия она обхватила его руками и ногами, а он решительно поцеловал ее. Держа рукой ее белокурые волосы, он чувствовал их дразнящую мягкость, что доводило его влечение до предела.
