— Безжалостная пустыня! Она даже великого Хормаху не щадит, засыпает своими песками, — сказал старик, подходя к сфинксу и падая перед ним на колени. — И доску засыпает со священной надписью фараона Тутмеса IV.
И младший путник упал на колени.
— О великий, жизнь дарующий Хормаху! — сказал он с благоговением. — Тебе я молился в плену, в далекой Трое, и ты услышал мою молитву, сподобил меня снова увидеть родную страну и питающий ее многоводный Нил. Я прежде никогда не видел твоего светоносного образа, а теперь сподобился лицезреть тебя, великий Хормаху!
Старик тоже молился.
— А что это за надпись? — спросил тот, что был в плену у троянцев, когда старик кончил свою молитву. — Тут упоминается имя фараона Тутмеса IV.
— Да, это его начертание. Вот уже два с половиною века, как сделано это начертание, а оно совсем не выветрилось, только песок засыпает его.
«Однажды, — читал младший путник, — занимался царь метанием копий, для своего удовольствия, на земле мемфитского округа, по направлению сего округа к северу и югу, стреляя в цель медными стрелами и охотясь за львами в долине газелей. Поехал он туда на своей двухконной колеснице, и кони его были быстрее ветра. С ним было двое, сопровождавших его. Ни один человек не знал их. Настал час, когда он давал отдых своим слугам. Он сам воспользовался этим временем, чтобы принести на высоте богу Хормаху, близ храма Сокара, в „городе мертвых“ (Некрополис), и богине Ранну жертвоприношение, состоящее из цветочных семян, и чтобы помолиться великой матери Изиде, госпоже северной стены и госпоже южной стены, и богине Сохет Ксоитской, и богу Сету. Ибо великое чарованье лежит на этой местности от начала времен даже до местности владетелей Вавилона, вдоль по священной дороге богов до западного светового круга Он-Гелиополиса, ибо образ сфинкса есть изображение Хепра, весьма великого бога, живущего на этом месте, величайшего из всех духов, существа более всех почитаемого, которое покоится на этой местности. К нему жители Мемфиса и всех городов, стоящих на местности, ему принадлежащей, воздымают руки, чтобы молиться пред лицом его и приносить богатые жертвенные дары. В один из этих дней случилось, что сон одолел царским сыном Тутмесом…»
— Значит, он тогда еще был только наследником, — заметил старик.
— Вероятно.
— Ну, читай дальше, а я это начертание знаю наизусть: я жрец бога Хормаху.
Младший путник продолжал читать: «…когда он, после своего странствования, прибыл во время полудня и лег, чтобы отдохнуть в тени великого бога. В самую ту минуту, когда солнце стояло в высшей точке своей, он увидел сон, и ему представилось, как будто этот прекрасный бог говорил собственными устами своими, как говорит отец к сыну своему, и сказал он: «Взгляни на меня, смотри на меня, сын мой, Тутмес. Я есть отец твой Хормаху, Хепра, Ра, Тум
