– Я все еще голоден, и ты обещала мне ужин.
Ей хотелось визжать, но она понимала, что стоит начать – и остановиться она уже не сможет. Она балансировала на грани между вменяемостью и безумием и знала, что чем дальше, тем ближе к опасной черте.
Восемнадцать месяцев назад она сделала то, чего не могла избежать. Но этот поступок надорвал ее сердце и нанес непоправимый урон чувству собственного достоинства.
Вероника держалась – она вела себя мужественно, когда Дженни стояла на пороге смерти. Она была сильной и тогда, когда сестра ее преодолевала мучительное побочное действие лечения. Вероника смогла пережить беременность, с постоянной тошнотой по утрам всю первую половину и непрекращающейся тяжестью внизу живота последние три месяца. Она думала, что все это ей не по силам, но выстояла.
Она не могла выдержать того, что ее страдания его забавляют. Если он не хочет выходить из машины, что ж, это сделает она.
Вытащить замок изнутри со стороны водительского места труда не составило. Выйдя из машины, она пошла куда глаза глядят. Главное – уйти как можно дальше, прочь от его насмешливых глаз.
Он был отцом ее сына, которого она обожала, и отец ее ребенка ненавидел ее до боли в печенках. Возможно, она и заслуживала такого к себе отношения, но ей от этого было не легче.
Она уже была на грани срыва. Ей казалось, что она держится молодцом – опора для сестры и для сына. Они ее воспринимали так же. Она и сама не подозревала, что внутри уже раскололась на маленькие кусочки, а теперь и оболочка дала трещину, и содержимое – мелкие осколки, что когда-то были монолитным целым, – готово вывалиться наружу.
Она не хотела, чтобы Маркус видел, как это произойдет, предчувствуя, что он лишь поднимет ее на смех. Ясное дело, он считал, что, какая бы беда на нее ни свалилась, ей поделом. Он, вероятно, получит удовольствие от созерцания того, как она перед ним развалится на части.
Ублюдок!
Она не заметила трещины на асфальте, но почувствовала ее – за мгновение до того, как упасть. Она попыталась самортизировать удар, выставив вперед ладони, но это не помогло. И она, ободрав локти, повалилась на тротуар плашмя, лицом вниз.
Вдруг стало трудно дышать. Она лежала на земле, онемев от боли.
Она и сейчас видела тротуар не лучше, чем когда шла по нему. Уже начало темнеть. А глаза заволокло плотным туманом слез. Она тряхнула головой – прогнать предательскую влагу. Она терпеть не могла плакать. Слезами горю не поможешь.
