Это несчастье положило начало весьма неприязненным отношениям между семьями Дойлов и Конте. Конте из нижнего Манхэттена воплощали все то, что считалось проклятьем в семье Дойлов, – преступления на улицах, мафию и социальный позор.
Тереза Розарио Конте не хотела вставать на сторону ни одной из этих семей. Она была потрясена смертью сестры и осталась там, где жила с ней. Ее заработок позволял обеспечивать достаточно скромную, но достойную жизнь Пату и самой себе. Все было хорошо, пока чрезмерная любовь к спиртному не подтолкнула ее к легкомысленному поступку – поездке с подростком в краденом "линкольне-фаэтоне", которая окончилась трагически. Десятилетний Пат Конте остался круглым сиротой.
Последующие шесть лет он провел в Доме Святого Духа для мальчиков в Хобокене.
В шестнадцать лет Пат покинул по собственному желанию Дом Святого Духа, не попрощавшись ни с одним из его обитателей. Никто также не пришел проводить его.
Он появился в Маленькой Италии с двадцатью пятью долларами в кармане, которые выиграл в очко в кабинете ручного труда в Доме Святого Духа.
* * *
Шла война, и Пат несколько раз пытался завербоваться, но все его попытки были безуспешными из-за непригодности к военной службе по возрасту. Однако работу можно было получить довольно легко – при найме не задавали лишних вопросов. Пат устроился в токарную мастерскую, изготавливавшую обоймы для патронов. Вскоре он стал прирабатывать на стороне, получая от двухсот до трехсот долларов в неделю в результате продажи отходов – медной стружки – на свалку на Салливан-стрит в Вилледже.
2 сентября 1945 года Пат Конте, возвращаясь после выгодного визита на свалку к себе в комнату на Брум-стрит, стал свидетелем ликования толпы пьяных солдат и гражданских, которые, вытанцовывая пляску дикарей, шли вверх по Западной Третьей авеню.
– Война закончилась! Войне – конец! Долбаная война окончена!
Как оказалось, японцы подписали пакт о ненападении. Ликование толпы, напоминавшее новогодние торжества, охватило весь город.
Но Пат не радовался. Он понимал, что конец войны означает приток в город демобилизованных, которые заявят права на свою довоенную работу. В этой обстановке, конечно, найти выгодную работу шестнадцатилетнему пареньку, покинувшему Дом Святого Духа, будет трудно.
На углу Томпсон-стрит группа любопытствующих прохожих слушала политическую речь. Трибуна для выступавших была обвешена яркими плакатами, восхваляющими достоинства двух кандидатов: Уильяма О'Дуайера в мэры города и Винсента Импеллиттери в президенты Городского Совета. На трибуне находились два матроса в форме, один из них сидел в инвалидной коляске. К толпе с речью обратился толстый священник, стоявший между американским и итальянским флагами.
