Даже мысли, мечты и желания здешних людей были окрашены в красный цвет – еще более красный, чем цвет их кожи.
В тот вечер закатное солнце залило своими лучами всю крепость и окрасило багровым крыши хижин. Скаты насыпей из красной земли и рубленные из красной сосны помосты для стрельбы стали густо-кровавого оттенка: сначала в лучах заходящего светила, а после заката – в алых отсветах костров, на которых почитатели Солнца сжигали своих врагов.
Знай мы тогда больше, мы приняли бы это за предзнаменование, касающееся нашей дальнейшей жизни в сей жестокой стране.
КАК ПУГАЛИ НЕПОСЛУШНЫХ ДЕТЕЙ В САМОФРАКИИ
Рано утром нас разбудили чьи-то голоса. Мы снова выглянули в забранные жердями окна и увидели нескольких проходящих мимо людей – легко одетых, но хорошо вооруженных: готовых и к трудностям долгого перехода, и к встрече с врагом.
Они вышли за северные ворота, настороженно осмотрелись по сторонам и, рассыпавшись, исчезли в лесу. Мы догадались, что это гонцы, посланные уведомить некоего монарха о нашем появлении в стране.
Очевидно, эти люди внушали местным дикарям глубокое уважение, ибо после отбытия последнего гонца небольшой отряд воинов еще на некоторое время задержался у ворот на случай, если кто-то из посыльных вернется, преследуемый противниками.
Но ничего такого не случилось. И когда туман и предрассветный холодок уступили место теплым солнечным лучам и нас накормили, воины разошлись по своим хижинам. Теперь на каждом четырехстенном помосте для стрельбы осталось по два часовых, а высоко над ними постоянный дозорный следил за лесом со сторожевой вышки, расположенной между тюрьмой и домом вождя.
Часовые на этом посту сменялись каждый час, и лишь однажды за сорок дней, проведенных в крепости, мы явились свидетелями некоторого ослабления бдительности и военной дисциплины.
Люди постоянно входили в крепость и выходили из ворот группами, разными по численности, но не менее четырех человек зараз. Иногда они приносили плетеные корзины со свежей и соленой рыбой, иногда оленью тушу, иногда убитого медведя – черного или бурого, – разжиревшего, как свинья на ягодах, которыми изобиловали окрестные леса.
Кроме известных нам голубей, гусей, уток, журавлей, куропаток, фазанов и прочих годных в пищу пернатых охотники часто приносили незнакомых птиц – чрезвычайно жирных, с бронзовым опереньем и красными бородками.
И с утра до самого вечера в крепость прибывали корзины соли. Их уносили на склад с величайшей осторожностью, словно бесценное сокровище, для охраны которого, казалось, и возведена эта крепость.
