Человеку, давно и прочно стоящему на ногах, без пяти минут хозяину и владельцу большого и доходного дела, которое ты, надеюсь, за несколько лет успела изучить досконально. Оставь пустые мечты и грезы; оставь мечты детям и идиотам; взгляни на мир реально и беспристрастно; согласись, черт возьми, стать моей законной супругой; ибо другого выхода у тебя, милая Анна, просто-напросто нет и не будет!
(В волнении ставит стакан на стол, вынимает из кармана платок и вытирает им потный лоб.)А ф р о д и т а (насмешливо). Что же ты ждешь, милая Анна? Ответь Красавчику, ведь он только что сделал тебе настоящее предложение; объяснился в любви, как самой настоящей барышне из столицы; клянусь своей белой свинкой (ласково смотрит на копилку из гипса), никому из присутствующих здесь почтенных особ никогда не делали таких предложений!
К у б ы ш к а. Это уж точно, нам таких предложений не делали никогда!
Ч е с н о ч о к. Нас просто брали за руку и тащили в первый попавшийся угол; соглашайся, Анна, не будь такой несговорчивой дурой; оставь своего непробиваемого идиота, прими наконец предложенье Красавчика, ведь он, ей-ей, сделал его от чистого сердца.
К р а с а в ч и к пытается что-то сказать, но от избытка чувств ничего не говорит, прижимает правую руку к сердцу и вопросительно глядит в сторону А н н ы.
С т а р и к и А н н а в растерянности.
Г р а ф неожиданно поднимается со своего кресла, делает шаг к перилам и порывается что-то сказать, но некоторое время не говорит ничего; лицо его искажено судорогой страдания; по щекам и лбу катятся крупные капли пота; он борется сам с собой и не решается перейти через невидимый для всех рубеж.
Г р а ф (после паузы). Анна… я… мы были обручены… поляны с цветущими весенними первоцветами… венки из желтых, горящих на солнце цветов… (Неожиданносправляется с собой, спокойным голосом.) Анна, любимая моя, забытая в детстве девочка по имени Анна, я все хорошо помню и ничего не забыл. Я помню наши прогулки вдоль берегов весеннего пенного моря, наши первые невинные поцелуи и клятвы соединить в будущем наши судьбы. Я все это помню и никогда ни от чего не откажусь; не откажусь ни за что; но, понимаешь, сделать последний шаг, выйти из мира детских мечтаний мне не дает одно очень большое, очень значительное обстоятельство; оно так важно и так болезненно для меня, что я не могу переступить через него из страха немедленной и неминуемой гибели. Тогда, в детстве, девять лет назад, возможно даже день в день, я совершил нечто страшное и ужасное, нечто такое, за что человека невозможно простить
