– Все, что здесь оставляют на столах, принадлежит мне, девочка. Смотри, запомни это. Глаз у меня острый – я ничего не пропускаю. Если замечу, что ты прикарманиваешь мое, то угощу тебя палкой!
Когда трактир закрылся и девушки собирались уходить, Стрич крикнул из-за стойки:
– Эй, девушка! Ты, Ханна! Поди сюда.
Ханна с опаской приблизилась к стойке.
На этот раз Стрич был сплошное радушие, его красное лицо расплылось в ухмылке и стало похоже на морду фантастического зверя, какими иногда украшают рыльца водосточных труб.
– Ступай быстренько на кухню и скажи Черной Бесс, чтобы приготовила мне ужин. Потом принесешь его мне наверх.
– Я, сэр?
– Да, ты. И поторапливайся. Ожидание меня утомляет.
Ханна пошла на кухню; сердце ее замирало, хотя она не могла понять отчего.
– Мистер Стрич хочет, чтобы я принесла ужин ему в комнату, – сообщила она Бесс.
Та напряглась, глаза ее сузились.
– Вот как? Грязный старый потаскун, вот кто он. – Она отвернулась и пробормотала: – Будь у меня селитра, я бы сделать из него окорок.
– Что, Бесс?
– Ничего, золотко мое.
Пока Бесс накладывала на тарелку еду, Ханна успела перекусить. Бесс совсем закопалась. «Неужели нельзя побыстрее?» – подумала девушка. Она просто с ног валилась от усталости, ей страшно хотелось добраться до своего тюфяка.
Наконец все было готово. Бесс протянула тарелку Ханне, не проронив ни слова и пряча глаза. Такое поведение Бесс несколько смутило Ханну; ей стало не по себе, и она вышла из кухни.
Если бы она оглянулась, то заметила бы, что по черному лицу Бесс скатились две крупные слезы. Она заметила бы, что Бесс устремила глаза к небесам, бормоча молитву:
– Прошу тебя, Боже, помогать этой бедной девочке. Она ведь совсем дитя невинное, как младенчик.
Если не считать комнаты Стрича справа от лестницы, на втором этаже имелось четыре комнаты, расположенных одна за другой, но дверей между ними не было. Все они были заставлены кроватями и обогревались камином, находившимся посредине. Во время какого-нибудь съезда или просто наплыва приезжих, как узнала Ханна, Стрич иногда сдавал одну и ту же кровать трем клиентам, и им приходилось спать вместе, несмотря на то что они могли быть даже не знакомы. Для леди, конечно, эти комнаты не были приспособлены. Впрочем, мужчины очень редко брали жен с собой. А если кто и приезжал в Уильямсберг с супругой, то заранее договаривался с кем-то из друзей, что леди остановится у них. На постоялых дворах, подобных этому, не было принято сдавать комнаты для леди.
