Ричард приказал запереть Смидерс и Джеми в разных комнатах. Он решил, что, если держать их порознь, чтобы они не могли сговориться, ему в конце концов удастся вырвать правду. Честно говоря, он не знал, как ему поступить, но надеялся, что его туманная угроза заставит каждую из них призадуматься и они признаются во всем.
Ричард поудобнее устроился в кресле, глядя перед собой. Мысли его были заняты тем, что он нашел в комнате Смидерс. Какое отношение это имеет к делу, было непонятно. Все могла бы разъяснить Джеми, если б согласилась говорить, что сомнительно. Да уж, стойкости ей не занимать, кем бы там она ни была. Чем больше на нее давишь, тем решительнее она сопротивляется.
От Джеми мысли его перескочили к Калебу, о котором он как-то забыл и впервые вспомнил только теперь. Помощник садовника заслуживал наказания за жестокое обращение с Джеми. Несмотря на поздний час, Ричард послал за ним.
Однако того нигде не было. Калеб не стал дожидаться расправы и исчез. Все его вещи были на месте. Видимо, очухавшись, он решил, что будет лучше, если его и грозного лорда Хардинга будет разделять приличное расстояние.
Побег Калеба стал последней каплей. Да что же это такое? И эта негодная девчонка... обманом пробралась в его дом, да еще смеет ему перечить? Ну уж нет, она все выложит! Немедленно! Он все выяснит прямо сейчас!
Ричард понимал, что лучше всего было бы подождать до утра и на свежую голову допросить Джеми и Смидерс по отдельности, но па пего словно нашло затмение. Ноги сами понесли его в мансарду и остановились лишь у двери, за которой находилась Джеми.
Ключ был в замочной скважине. Ричард прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Переложив свечу в левую руку, правой он осторожно повернул ключ и толкнул дверь, а войдя, снова запер ее и положил ключ в карман.
Пламя свечи колебалось, освещая лишь небольшой пятачок у ног Ричарда. У стены темными силуэтами виднелись узкая койка и сундук. Больше в комнате ничего не было.
Ричард подошел к койке и остановился, высоко подняв свечу. Джеми спала. Рыжие волосы, вырвавшиеся из дневного плена, рассыпались по подушке, окружив ореолом бледное лицо. Длинные темные ресницы – почему он их прежде не замечал? – покоились на слегка порозовевших щеках. Может, у нее температура?
Ричард приложил ладонь к ее лбу. Он был прохладным, а кожа, даже после недель, проведенных на воздухе, – гладкой, как шелк.
Ее глаза распахнулись. Она еще спала и сквозь сон почувствовала его взгляд и прикосновение его руки. Как и в прошлый раз, ее лицо осветила бессознательная улыбка, и снова Ричард чуть было не поддался ей.
