— Я не верю, что Мойра виновата, — заявил лорд Джастин. — И предупреждаю тебя, Роджер: чтобы это больше не повторялось. Понятно? Оставь служанок в покое. Мне известно, что у тебя где-то есть любовница, вот и отправляйся к ней, когда почувствуешь необходимость. Если будешь продолжать преследовать прислугу, я вычеркну тебя из завещания и все оставлю твоему брату.
— Я понимаю, отец. Этого больше не будет, — произнес Роджер, который смертельно боялся, что лорд Джастин осуществит свою угрозу.
Про себя он поклялся, что Мойра дорого заплатит за пережитое им унижение.
Лорд Джастин кивнул, удовлетворенный ответом сына.
— Вы можете идти, Мойра, — сказал он. — Я полагаю, у вас есть дела по дому.
Мойра встала, одернула юбку и направилась к двери. Когда она проходила мимо Роджера, тот прошептал еле слышно:
— Я с тобой посчитаюсь, сука. Я тебя все равно возьму! Сама на коленях будешь умолять меня об этом…
Всего через несколько дней Мойра убедилась, что Роджер — настоящий негодяй, мстительный и злобный. Поздним вечером, когда слуги уже удалились в свои комнаты, леди Мэйхью велела собрать всех в холле. Некоторые даже не успели толком одеться. Прислуга недоуменно переглядывалась, пока наконец не узнала, что у леди Мэйхью пропало из шкатулки с драгоценностями ожерелье с бриллиантами и изумрудами. Никто не сознался в краже, и тогда Роджер предложил устроить обыск. Слугам приказали вернуться к себе и ждать, пока не придут Роджер и его отец.
Мойра сидела как на иголках. Она не волновалась всерьез, так как знала, что не виновна в краже, но вся эта история была ей неприятна. Она помнила угрозу Роджера и боялась его.
Роджер и старый лорд Мэйхью явились. Они обыскали скудные пожитки Мойры и ничего не обнаружили. Потом Роджер, нагло ухмыльнувшись, перевернул тощий соломенный тюфяк. Под ним он нашел бархатный футляр. Мойра вскрикнула от испуга.
— Этого не может быть! Клянусь, что я не брала ожерелье. Огорченный лорд Джастин посмотрел на Мойру и покачал головой:
— Я был не прав, Мойра. Я заблуждался на ваш счет и теперь должен принести извинения сыну.
Роджер не сказал ничего, да в этом и не было необходимости. Злорадство, написанное у него на физиономии, было красноречивее самых многословных речей.
— Просто не знаю, как мне поступить, — продолжал лорд Джастин. — Я не могу потворствовать подобному поведению у себя в доме. Самое лучшее — вызвать стражу и передать вас в руки властей. Вы останетесь у себя в комнате, пока за вами не приедут.
