Положение начинало проясняться. Мешанина халукской и людской обстановки обретала некий смысл. Эта комната – школьный класс, где я и моя тень предположительно должны жить и работать бок о бок, пока не придет его время.
Межрасовая генная инженерия… В ней что-то не так. Я попробовал собрать воедино свои отрывочные знания. Моя сестра – как же ее звали? – однажды послужила объектом полуклонирования. Ее освободили прежде, чем с нее был произведен дубликат, но она долго страдала от неких страшных побочных эффектов операции.
И меня ждет то же самое.
Превращение инопланетянина в человека куда сложнее, чем обычная генная процедура обмена, и совершенно запрещено законом СПЧ. Для процедуры требовалось привить человеческому донору ДНК – в данном случае мне – критические инопланетные гены, так, чтобы у объекта полуклонирования не произошло реакции отторжения. Таким образом, предшествующая основной генная процедура превращала донора ДНК…
Вот крысы!
Я поднял правую руку и вытащил ее из-под покрывала. Кожа загрубела и окрасилась в ярко-голубой цвет. На четырех неестественно удлинившихся пальцах не хватало ногтей. Кости безымянного пальца и мизинца частично срослись и были заключены в один общий кожаный клапан. Запястье, теперь совершенно безволосое, украшал сложный узор слегка окрашенных золотом гребешков, похожий на образчик эмали.
Я ощупал свое изменившееся лицо и выругался еще яростнее. Отвратительные выступы, по-халукски плоский нос. Только глазницы остались нормального диаметра, чуть меньше, чем халукские. Значит, глаза у меня все еще человеческие, прежнего размера, так же, как было с моей старшей сестрой Евой, когда халуки пытались ее полуклонировать.
Ева! Ее звали Ева. А мое имя было…
На самом кончике языка, который казался великоватым для рта. Зубы мои тоже изменились. Щели между ними заметно расширились.
Мои руки ощупали тело под покрывалом – гуманоидное, но не человеческое. Внешне предварительная генная процедура превратила меня в подобие халука, с той же осиной талией, не более 70 сантиметров в окружности. Но внутри, под синей бугристой кожей, оставались человеческие мускулы и кишки, и человеческие кости, прибавьте к этому сбитые с толку, но быстро наверстывающие упущенное человеческие мозги. Я исследовал длинную халукскую шею и хрупкую грудь, руки мои опускались все ниже, исследуя последствия экспериментов, пока не коснулись паха.
О Боже мой! Тысяча чертей! Дерьмо святое! Нет! Только не это!
