Всего двенадцать дюймов, но для него-то они были все равно что сто футов для человека нормального роста.
Скотт полз по лестнице очень осторожно, потому что при каждом движении больно ударялся костяшками пальцев о шершавую цементную стену.
Надо было раньше позаботиться о том, чтобы лестница не прижималась вплотную к стене. Но что поделаешь, теперь уже поздно: он стал слишком маленьким, чтобы исправить эту ошибку. Даже доболи в мышцах и суставах вытягивая тело, он уже с трудом доставал ногой до следующей провисающей ступеньки, потом еще до одной... И так до конца лестницы.
Поморщившись, Скотт плеснул в лицо студеной воды. Он едва достает до края наперстка. Через два дня ему не по силам будет и это. Вполне вероятно, что он не сможет спуститься по веревочной лестнице. Что же будет тогда?
Стараясь не думать о бесконечно множащихся проблемах, он пил пригоршнями холодную колодезную воду — пока не стало ломить зубы. Затем вытер о халат лицо и руки и вернулся к лестнице.
На полпути наверх Скотту пришлось остановиться, чтобы передохнуть. Он висел, перекинув руки через ступеньку, сделанную из обыкновенной ниточки.
«А что, если паук появится сейчас у верхнего конца лестницы? Что, если поползет вниз прямо на меня? — Скотта передернуло. — Довольно!» — обратился он с мольбой к рассудку.
Но на самом деле спасаться от паука было бы много сложнее, если бы рассудок постоянно не готовил Скотта к худшему и перед глазами не стояли бы все время картины дикой расправы гадины с ним.
Одолеваемый страхом, Скотт снова нервно сглотнул. Да, нужно всегда быть готовым к худшему. Глотать было больно.
— О Боже, — пробормотал он. Только на милость Бога теперь и оставалось уповать.
В зловещей тишине Скотт дополз до конца лестницы и направился к холодильнику, от которого его отделяла добрая четверть мили.
Мимо огромных колец шланга, рукоятки грабель (для него — толщиной с дерево), мимо колес косилки, размером с дом, мимо плетеного стола, высотой в полхолодильника, который, в свою очередь, вздымался подобно десятиэтажному зданию. От голода у Скотта уже начало сосать под ложечкой.
Он стоял, запрокинув голову, и глядел на белую громаду. Ему не надо было рисовать в воображении облака, плывущие над цилиндрическим выступом холодильника, Скотт и так видел в нем вершину высоченной горы, путь до которой составлял не одну милю.
Взгляд упал вниз. Скотт заохал, но вдруг затих, услышав прерывистый грохот. Сотрясая пол, опять заработал масляный обогреватель. Скотт так и не смог привыкнуть к этому ужасному звуку. Включаясь, обогреватель всякий раз взрывался каким-то особенным ревом. Но что еще хуже: казалось, что с каждым днем его грохот становится все громче и громче.
