Белая куртка официанта шла ему несравнимо больше, чем поношенный костюм из реденькой полосатой ткани, в котором он сейчас поднялся на эстраду; он был без воротничка, но повязал шею огненнокрасной шелковой косынкой, концы которой запрятал под пиджак. Марио остановился неподалеку от кавальере, но так как тот продолжал сгибать крючком палец перед своим носом, юноша вынужден был придвинуться еще ближе и стал возле самых ног повелителя, почти вплотную к сиденью стула, и тут Чиполла, растопырив локти, обхватил Марио и повернул так, чтобы нам из зала видно было его лицо. Затем весело, небрежным и властным взглядом окинул юношу с головы до ног.
– Как же так, ragazzo mio?[33] – сказал он. – Мы только сейчас знакомимся? Но можешь мне поверить, я-то с тобой познакомился давно… Ну да, я давно тебя приметил и убедился в твоих отличных данных. И как же я мог о тебе забыть? Всё дела, дела, понимать… Но скажи мне, как тебя зовут? Меня интересует только имя.
– Меня зовут Марио, – тихо ответил юноша.
– Ах, Марио, прекрасно. Да, имя это часто встречается. Распространенное имя. Древнее имя, одно из тех, что напоминают о героическом прошлом нашей родины. Браво! Salve![34] – И, приподняв кривое плечо, Чиполла вытянул вперед руку с повернутой вниз ладонью в римском приветствии.
Если он несколько захмелел, то тут нет ничего удивительного; но говорил он по-прежнему четко и свободно, пусть даже во всем его поведении и тоне появилась какая-то сытость и ленивая барственность и в то же время что-то хамоватое и наглое.
– Так вот, Мирно, – продолжал он, – как хорошо, что ты пришел сегодня вечером, да ещо надел такой нарядный галстук, он очень тебе к лицу и сразу покорит всех девушек, очаровательных девушек Торре-диВенере…
Со стоячих мест, примерно оттуда, где весь вечер простоял Марио, раздался громкий хохот – это смеялся Джованотто с воинственной шевелюрой; стоя там с переброшенным через плечо пиджаком, он без стеснения грубо и язвительно хохотал:
– Ха-ха-ха-ха!
Марио, кажется, пожал плечами. Во всяком случае, он передернулся.
Возможно, что на самом-то деле он вздрогнул, а пожимание плечей должно было служить последующей маскировкой, призванной выразить одинаковое безразличие и к галстуку, и к прекрасному полу.
Кавальере мельком посмотрел вниз, в проход.
– Ну, а до т.ого зубоскала нам нет дела. Он просто завидует успеху твоего галстука у девушек, а может быть, тому, что мы здесь с тобой на эстраде так дружески и мирно беседуем… Если ему уж очень хочется, я ему мигом напомню его колики. Мне это, ровно ничего не стоит. Но скажи, Марио, сегодня вечером ты, стало быть, развлекаешься… А днем ты работаешь в галантерейной лавке?
