— Ты отправил телеграмму моему отцу? — полюбопытствовала девушка. В ее голосе не было ни тени злости.
— Да, мэм. — Гидеон постарался, что-бы его ответ прозвучал сурово и решительно, хотя от близости Хани его сердце готово было выскочить из груди.
— Стало быть, он будет здесь уже завтра утром, — вздохнула она.
— Да, мэм.
Хани обернулась к нему, подвернув под себя ногу. Ее огромные глаза были печальны.
— Значит, у нас осталось не так много времени? Я хочу сказать, чтобы быть вместе.
Гидеон не мог больше сдерживаться. Отвел мокрую прядь волос с ее плеча, провел пальцем по щеке…
— Оно и к лучшему, ясноглазая.
— То, что я сказала тебе утром, — правда, Гидеон. Я люблю тебя.
— В тебе проснулись инстинкты, Эд. Вероятно, такого ты еще никогда не испытывала…
— Мне двадцать лет, Гидеон. Думаю, я понимаю разницу между тем, что говорит мне сердце, и тем, что подсказывает тело. — Хани закусила губу, словно пытаясь остановить горячую волну, заливавшую щеки.
— Эд, дорогая, ты не должна…
— Не смей мне говорить, что я должна, а чего — нет, — огрызнулась она. — Я люблю тебя, Гидеон Саммерфилд. Всей душой и всем сердцем. Я люблю тебя. — Из глаз у нее брызнули слезы, но она сердито смахнула их тыльной стороной руки.
Гидеону захотелось выскочить из комнаты и что есть сил бежать куда глаза глядят. А еще ему захотелось прижать ее к гулко бьющемуся сердцу и никогда больше не отпускать. Эти два противоречивых желания парализовали его волю.
— Не переживай, Гидеон, — прошептала она. — Я и не жду, что ты ответишь мне взаимностью.
А Гидеона душили эмоции. Слова застревали в горле. Он просто задыхался. Какое-то сумасшествие. Этого не должно было случиться. Никогда. Но вот она — здесь, перед ним. И она его любит. На самом деле любит, он мог прочитать это по ее глазам. А он… он готов, как малый ребенок, лепетать в ответ слова любви.
Гидеон привлек девушку к себе и, почувствовав, что рубашка на плече намокла от ее слез, стал гладить по волосам.
— Не плачь, Хани, дорогая. Я ничего не могу тебе дать, кроме своей любви. А это самый бесполезный товар на свете.
Шмыгая носом, она приподняла голову и спросила:
— Ты хочешь сказать, что любишь меня?
В отчаянии он стиснул зубы, но она настаивала:
— Гидеон, ты это хотел сказать? — Бирюзовые глаза сверлили его взглядом, а хорошенькие губки подрагивали от сдерживаемой улыбки. — Скажи, что ты меня не любишь.
— Если бы я мог…
— То есть ты хотел бы не любить меня?
— Ага, ясноглазая. Именно это.
