Доминик почувствовал, как руки сами сжимаются в кулаки.
— Дьявол, с какой стати?
— Ну… я предложила, а она согласилась. Поймите, когда вокруг одни мужчины, которые то и дело к тебе придираются… Должен же у нее быть хоть один союзник. Со схожим набором хромосом. Спокойной ночи, Доминик. Как прилежной няне мне пора охранять сон наших малюток.
— Подождите. — Прежде чем он сообразил, что делает, Доминик взял ее за плечи.
Молли округлила глаза.
— Господи, Доминик, да вы просто эксплуататор, одиннадцать. Мой рабочий день закончен.
Что это с ним? Зачем он ее задержал? Или он так боится снова увидеть, как она от него уходит? Откуда взялась эта импульсивность?
— Я не поблагодарил вас, — наконец нашелся он. — Мне нужно очень много сделать за эти две недели, а когда рядом дети…
— Пустяки! И потом, мне самой интересно. — И она шагнула ближе, чтобы чмокнуть его в щеку.
Еще чего, в щеку! Доминик повернул голову, и их губы встретились. Он почувствовал, как ее губы растягиваются в улыбку.
— Что такое? — спросил он. Они стояли так близко, что он чувствовал на своей коже ее дыхание.
— Ничего. — Она снова поцеловала его, на этот раз едва коснувшись губами. — Хорошо…
Не закрывая глаз — хотелось ее видеть, — Доминик еще раз поцеловал Молли и пробормотал в поцелуе:
— И глупо.
Она захихикала и куснула его нижнюю губу.
— Хорошо, что мы оба это понимаем.
— Тебе пора бежать к детям. — Он погладил ее обнаженные руки.
— Давным-давно, — согласилась она и провела кончиком языка по его губам. — Спокойной ночи… босс.
Его руки опустели. Она ушла.
Молли была просто на седьмом небе.
Завернувшись в большое пушистое белое полотенце, она вышла из ванной; вслед за ней вылетело большое облако душистого пара.
Захватив по дороге расческу (инкрустация серебром), она села за вычурный туалетный столик (вишневое дерево, антиквариат) и с блаженной улыбкой стянула с головы полотенце поменьше, высвободив копну рыжих кудряшек.
Показав язык своему отражению в зеркале, Молли зачесала кудряшки назад, чтобы они гладко прилегали к голове: так она становилась похожа на первоклассную стерву убийственной красоты. Подождала. Раз… два… три… че… Хоп. Один завиток выбился из прически и упал ей на лоб. Она попыталась сдуть его на место.
Увы — слишком поздно. Следом за ним сорвались и другие, и Молли снова стала кудрявой.
— Обожаю влажность, — пригрозила она, вооружившись феном и снова зачесывая волосы назад.
Когда густая копна завитков высохла (теперь часть их нежно прижималась к шее сзади, а часть в художественном беспорядке рассыпалась по лбу и живописно вилась вдоль щек, подчеркивая высокие скулы), Молли огляделась.
