Джо закрыла глаза и целиком отдалась своей радости. Энди сделал это; он действительно это сделал! К чёрту этих Путни, испортивших ей настроение, нельзя быть такой пессимисткой, даже ненадолго. Она организовала «Абботс Аристократ Лимузинс» вовсе не ради каких-то там Путни. Она сделала это ради самой себя и ради Энди. И теперь они смогут получить ссуду для покупки второго лимузина. Они уже близки к этому, и ничто не сможет их остановить!
Она бросила нож на стол, повернулась к брату и крепко обняла его.
– Энди, милый, ты просто гений! Три дня в неделю в Нью-Йорке, ничего, кроме походов в музеи, прогулок в парке и дневных спектаклей в среду… Ты просто прелесть! Как мне тебя благодарить?
– Одолжи пятьдесят баксов на новое весло, – нахально попросил он, не желая упускать подвернувшийся случай. – Моё старое почти сломалось, а ты ведь не хочешь, чтобы твой гениальный брат три недели болтался по Колорадо без весла, правда?
– Считай, что оно у тебя уже есть! – Джо ещё раз чмокнула Энди в щеку и направилась к холодильнику. – Где-то тут должна быть бутылка вина, оставшаяся после Рождества… Энди, достань, пожалуйста, из бара «Эсмеральды» штопор. Мы должны это отметить!
– Ты всё ещё работаешь? Уже шесть часов. Скука смертная, мне здесь совершенно нечем заняться.
Дэниел Куинн поднял голову от рукописи и воззрился поверх своих очков в черепаховой оправе на мальчика, сидевшего перед ним и уныло упиравшегося подбородком в коленки.
– Неужто тебе тут так плохо? – сочувственно покачал он головой. – А где миссис Хеммингс?
– На кухне, – ответил Ричи Куинн и добавил: – Я пытался объяснить ей, как можно перевести её рецепты в десятичную систему, но ей это неинтересно.
– Не верю: это же безумно интересно! – не совсем искренне возразил его отец. – Готов поклясться, она ловила каждое твоё слово.
– На самом деле она меня выгнала, – сознался Ричи; пятна гневного румянца заалели на его бледных щеках.
Дэниел задумчиво приподнял левую бровь, глядя на своего сына. Плечи Рики поникли, руки были засунуты глубоко в карманы, носком ноги, обутой в кеду, он вяло пинал завернувшуюся бахрому восточного ковра, морковно-рыжие волосы в беспорядке падали на глаза.
Для своих десяти лет Ричи был высоким и слишком худым. А также слишком печальным. Дэниел не мог припомнить, когда в последний раз он видел улыбку на лице своего сына или слышал его по-настоящему весёлый смех. Ричи Куинн для своего возраста был чересчур умён. Учителя предпочитали называть Ричи «одарённым», хотя иногда Дэниэл думал, что незаурядный ум послан мальчику в наказание, и сердце его обливалось кровью при мысли о сыне.
