…На рассвете дверь хлопнула – вернулась Hyp. Принесла жареного мяса, вина и кипу газет. Она казалась веселой и как будто совсем забыла свои вчерашние огорчения. С ее приходом мрак рассеялся, и захотелось жить и радоваться жизни: есть, пить, узнавать, что в мире нового. Он расцеловал ее, в первый раз без притворства. Если бы она вот так всегда была с ним рядом. Единственный человек, подаривший ему любовь перед смертью. Он откупорил бутылку, налил вина, выпил залпом и почувствовал, как внутри все обожгло.
Она внимательно поглядела в его усталое лицо.
– Почему ты не спал?
Но он, погрузившись в газеты, уже не слышал ее.
– Сидеть и ждать в темноте – такое мучение! – сочувственно сказала она.
Он отшвырнул газеты.
– Что слышно?
– Да то же, что и раньше. Сбросила с себя платье и осталась в одной рубашке. До него долетел запах дешевой пудры и пота.
– Люди говорят о тебе как о герое… Если бы они только знали, как мы мучаемся…
– Это потому, – сказал он просто, – что у нас народ не боится воров и не питает к ним ненависти. Некоторое время они молча жевали мясо.
– Но они,– вдруг заговорил он снова,– инстинктивно ненавидят «собак».
Она улыбнулась и посмотрела на свои ногти.
– А я вот люблю собак…
– Да я не про этих.
– Очень люблю…– упрямо продолжала она, – у меня всегда был полон дом собак. А когда последняя из них сдохла, я так плакала, что решила больше никогда не заводить их.
Он усмехнулся.
– Если мы уже и сейчас друг от друга устали, мы не сможем любить друг друга.
– А ты и так меня не любишь и не понимаешь…
– Не надо, Hyp,– умоляюще сказал он.– Жизнь так ко мне несправедлива. Не хватает еще, чтобы и ты…
Она выпила несколько рюмок, одну за другой, опьянела и вдруг призналась ему, что настоящее имя ее Шалабия, рассказала пару забавных историй из своего прошлого, когда она жила еще в Блина. Вспомнила детство, тихую жизнь, юность, побег из дома… Потом кокетливо сказала:
– А знаешь, мой отец был старостой…
– Не старостой, а слугой у старосты, – поправил он. Она было нахмурилась, но он поспешно добавил:
– Ты ведь сама мне раньше так говорила.
– Разве? – Она засмеялась. На зубах у нее зеленел прилипший листик петрушки.
– Вот так Рауф Альван стал предателем! – строго сказал он.
Она не поняла.
– Какой Рауф Альван?
– Никогда не лги, сказал он злобно. – Когда человек обречен на одиночество и ожидание в темноте, он не в силах выносить еще и ложь…
