Мы прошли в светлые залы цехов, заполненные кипами бумаги.
Тут замечательно пахло работой, и, несмотря на усталость, я почувствовал сильное желание заняться каким-либо делом. Все, с завтрашнего дня буду искать место.
— Вот смотрите, это здесь.
Огромная задвижка закрывала люк. Он находился наверху за цементными перилами и состоял из двух тяжелых железных дверец. Я открыл одну из них. Образовавшегося отверстия было вполне достаточно, чтобы вылезти.
— Ну вот и все! — прошептала она, хватая меня за руку. Это было расставание. — Я не думаю, что слово «спасибо» подходит к нашему случаю.
— Я не знаю ни одного подходящего слова. Все, что произошло, находится в другом измерении с другими законами.
Мы посмотрели друг на друга со сладкой грустью, которая нам была и приятна и горька.
— Не знаю, увидимся ли мы когда-нибудь, — сказала она, опуская глаза.
— Я мечтаю увидеть вас вновь, и вы знаете это.
— Я думаю, должно пройти немного времени…
— Я тоже так думаю. Вы знаете, где живу я, а я знаю, где живете вы, — нет причин не встретиться.
Не сказав больше ни слова, я вылез из люка и закрыл за собой тяжелую дверцу. Она захлопнулась с долгим вибрирующим звуком. Я услышал, как заскрежетал тяжелый засов, и огромная печаль обрушилась на меня — я вновь оказался в одиночестве.
У входа в тупик никого не было. Как, впрочем, и на улице.
Наши опасения оказались напрасными — полиция приняла версию самоубийства.
Это рождественское утро было зловещим: серое небо и бриз, который нес с собой снег. Квартал, казалось, вымер, а лица редких прохожих, которые прижимались к стенам домов, чтобы скрыться от ветра, были еще более серыми, чем само утро.
Силы мои иссякли. Я не мог думать ни о чем, кроме сна, о том, как умоюсь и лягу в теплую постель. Работа в подвале Драве окончательно раздавила меня. В витринах отражалось мое лицо — ничего хорошего. Я напоминал трепещущее полинявшее знамя, какие обычно выставляют на фасадах обветшавших зданий.
Много раз я оглядывался, но никто не следил за мной. Я вышел на длиннющий и пустынный проспект с короткоподстриженными, похожими на культяпки деревьями. У меня закружилась голова от мысли, что его предстоит пройти.
На этот раз наш дом показался мне веселым, как в те времена, когда я возвращался из школы. Я стал искать глазами наши окна, вспомнив, что на подоконнике раньше стоял горшок с геранью.
Горшок и сейчас был там, но растение, очевидно, погибло, потому что за ним никто не ухаживал.
