Каждый раз, когда я открывал заслонку, оттуда вырывалось смолистое облако, и я задыхался.
Новогодние стеклянные игрушки напоминали яйца, аккуратно сложенные в картонной коробке. Я резко запихнул их в печь все разом, и они лопались со звуком ломающегося печенья.
Я подмел пол в подвале, усыпанный зелеными иголками, потом поднялся. На лестничной площадке второго этажа я услышал голос мадам Драве. Подумав, что она разговаривает по телефону, я спокойно вошел в квартиру. В этот момент раздался мужской голос, и я понял, что надо бежать, но на лестнице уже раздавались шаги.
Я оказался в западне. В столовой был гость, который оживленно разговаривал с мадам Драве, по лестнице поднимался человек.
Прямо передо мной находилась дверь трагического салона, опечатанная восковыми печатями цвета запекшейся крови.
Я рискнул — подошел на цыпочках к двери напротив столовой.
Это была дверь детской. Не думаю, что кто-нибудь входил в дверь так быстро и осторожно.
В комнате Люсьенны царствовал полумрак. Моя серебряная клетка раскачивалась над кроваткой. Я слышал мерное и легкое дыхание малышки. В комнате стояла трогательная духота.
В нескольких сантиметрах от меня слышался скрип половиц и гудение голосов. Наверняка кончится тем, что кто-нибудь войдет сюда. Я оглядывался вокруг, ища убежища, но в комнате были только кроватка, маленький шкафчик, игрушки.
Не знаю, что разбудило ребенка — мое присутствие или шаги за дверью, но она закричала. Ее крик был похож на резкий крик животного. Звук вошел в меня, как скальпель в тело под наркозом.
— Малышка проснулась, — объяснила мадам Драве.
Она шла к комнате. Кто-то следовал за ней.
Я бросился за узкую занавеску кроватки, которая не могла закрыть меня. Снова я испытывал судьбу.
Дверь открылась. Женщина вошла. Мужчина остался стоять на пороге, и это спасло меня. Мадам Драве увидела меня, и я еще раз убедился, что она умеет владеть собой. Она даже не вздрогнула, взяла на руки ребенка и вынесла из комнаты, стараясь закрыть меня от незнакомца.
Я остался один в маленькой комнатке, и утенок Дональд смеялся надо мной. Я был один со своей желто-голубой велюровой птичкой, которая продолжала раскачиваться в серебряной клетке.
