Все, что тут было сказано о способности собаки выражать свои чувства по отношению к человеку, в ещё большей степени относится к её способности понимать человеческие жесты и речь. Можно не сомневаться, что те охотники, которые первыми в истории человечества установили контакт с дикими собаками, умели гораздо тоньше разбираться в выразительных движениях животного, чем нынешние обитатели городов. В какой-то мере это было их профессиональным качеством, так как охотник каменного века, не умевший разобрать, мирно ли настроен пещерный медведь или раздражён, естественно, никуда не годился. У человека эта способность не была инстинктивной, а представляла собой замечательный плод обучения; развитие этой способности было подлинным подвигом – и не меньшего подвига мы требуем от собаки, ожидая, что она будет понимать человеческую мимику и речь. Врождённая способность животного понимать выразительные движения и звуки распространяется только на близкородственные виды, и неопытная собака не понимает даже мимика представителей семейства кошачьих. Необходимо помнить об этом, чтобы в должной мере оценить, насколько близка к подлинному чуду способность собаки разобраться в человеческой манере выражения эмоций.
Как ни люблю я волчьих собак вообще и чау-чау в частности, я убеждён, что более одомашненные шакалы в целом понимают чувства своих хозяев тоньше и лучше. Моя немецкая овчарка Тита несравненно превосходила в этом отношении всех своих волчьих потомков, так как она сразу понимала, кто мне нравится, а кто – нет.
Среди моих собак смешанной породы я неизменно предпочитал тех, которые унаследовали эту чуткость. Стаси, например, реагировала на любые признаки моего нездоровья и тревожилась, не только когда у меня болела голова или я кашлял, но и когда я просто бывал в дурном настроении. Своё чувство она выражала тем, что умеряла обычную бойкую рысцу, с притихшим видом шла строго у моей ноги, то и дело на меня поглядывала и, стоило мне остановится, прижималась плечом к моему колену. Интересно, что она вела себя точно так же, когда мне случалось хлебнуть лишнего, и моя «болезнь» вызывала у неё такую тревогу, что её тоскливое волнение, наверное, помешало бы мне стать пьяницей, даже если бы во мне пробудилась такая наклонность. Хотя мои собаки благодаря происхождению от немецкой овчарки в значительной мере обладают способностью понимать людей и выражать собственные эмоции, нет ни малейшего сомнения, что эти способности несравнимо больше развиты у некоторых сильно одомашненных шакальих собак. Исходя из моего личного опыта, пальму первенства в этом отношении я отдал бы пуделю, справедливо славящемуся сообразительностью, на второе место я поставил бы немецкую овчарку, некоторых пинчеров и большого шнауцера, однако, на мой вкус, все эти собаки слишком уж утратили свою первобытную хищную природу. Они настолько «очеловечены», что им не хватает очарования естественности, которое свойственно моим диким «волкам».
