Лишь несколько дней назад Сильвия оставила попугая на попечение экономки мадам Клод. Попугаю грозила разве что скука, поскольку он болтал на двух языках чуть хуже, чем Этьен, но гораздо лучше экономки.
Этьен.
Сильвия вновь почувствовала себя виноватой, как только вспомнила это имя.
Этьен ухаживал за ней и был при этом щедрым, пылким и страстным. Сильвия была готова поверить, что ее жизнь с Этьеном станет такой, о которой она может лишь мечтать.
Но его характер… Сильвия никогда не могла понять его до конца. Она сама вспыльчива, но при этом отходчива. Этьен, напротив, всегда отличался необычайным терпением, был непреклонен. Он умел выжидать, тщательно планируя свои последующие действия. Его ответные удары были неотвратимы, и он не позволял усомниться в их справедливости.
В последний раз Сильвия видела Этьена неделю назад. В предутреннем розовато-лиловом свете, проникающем в комнату сквозь занавеску, он спал, повернувшись к Сильвии обнаженной спиной и прикрыв лицо рукой. Она положила на подушку записку, в которой сообщала, что сожалеет о возможном отъезде, но надеется на скорую встречу.
Этьен любил ее – в этом Сильвия не сомневалась. Однако он с такой легкостью признавался в любви.
Сильвия была уверена: Этьен непременно стал бы уговаривать ее не покидать Париж; зная его характер, можно было вполне определенно сказать, что он обязательно отыщет беглянку. Лишь бы это не случилось раньше, чем откроется тайна загадочного письма. Ради этого молодая женщина и отправилась в столь рискованное путешествие.
Судно причалило к берегу. Наконец Сильвия ступила на землю Англии. Она мысленно поздравила себя с этой победой. Беглянка вдыхала английский воздух. Он был горяч и отдавал запахами дока, от этого воздуха Сильвии не только не стало лучше, а скорее, наоборот, неприятные ощущения в желудке усилились. Однако ощущение, что в ней бушует море, а окружающие цвета и звуки накатывают волнообразно, не покидало Сильвию. Вокруг сновали люди. Утреннее солнце бросало косые лучи с голубого неба, и они отражались на глади морской поверхности ослепительными бликами. Чайки описывали над причалом серебристо-белые круги. Легкие облака ничуть не смягчали яркий блеск солнца и приближающийся зной.
До сих пор не существовало ничего такого, к чему Сильвия не приспособилась бы. Поэтому она непременно заставит повиноваться и свой желудок. Стоит ей только захотеть.
Сильвия вполне сносно говорила по-английски. Окликнув молодого парнишку, который ловко, с готовностью, подхватил ее саквояж, она поспешила на поиски почтового дилижанса, следующего в Лондон. Сильвии до сих пор не доводилось путешествовать одной. Ей приходилось делать вид, что ей нечему удивляться. Она не беспомощный ребенок, нуждающийся в защите. После Парижа – города сложного, красивого и неоднозначного, как балет, – Лондон не может ее напугать. Тем более – Сильвия была в этом уверена – все большие города в общем-то одинаковы.
