— Топиавари? Нет, не думаю. Он был очень стар уже тогда, в те давние времена. — Ралей обратился к Лиз: — Мой сын абсолютно такой же, каким был я в его возрасте. Тогда я дружил со старым моряком по имени Харкесс, он рассказывал мне обо всех тех местах, где сам побывал, и я чуть с ума не сходил от желания посетить их.
— Он же, в конце концов, твой сын, — сказала Лиз и ушла на кухню.
Вспомнив об алфавите из яблочной кожуры и сахарных палочек, она с горечью подумала, что заботами Ралея мальчик едва ли научился бы читать, а теперь он забьет его головку всякими безумными рассказами, и она потеряет сына. Браня служанку за то, что она пересушила пудинг, Лиз раздумывала над тем, как вырос интерес маленького Уолтера к делам отца по сравнению с прошлым его визитом. Она сама не ожидала — и это ее потрясло, — что она станет ревновать сына к отцу. Но, хотела Лиз того или не хотела, она должна была признаться себе, что ее муж все так же очарователен. И, увидев его этим утром, немного постаревшего, растерявшего свое здоровье, она была глубоко тронута его обликом, и это натолкнуло ее на мысль поехать в Лондон, чтобы находиться рядом с ним и окружить его своими заботами, в которых он явно нуждался, хотя никогда и не признавался в этом.
Вернувшись из кухни, Лиз увидела, что гости с хозяином покинули застолье и сели возле огня. Мальчик пристроился на поручне кресла отца и задавал лорду Кобхэму вопросы, проявляя полное самообладание. Правда, лорд Кобхэм избрал для беседы подходящий предмет — пони, но Лиз пожалела, что стеснительность Уолтера так легко прошла в присутствии такой компании.
— А ну-ка, сбегай на кухню, Уолтер, — приказала она. — Я забыла сказать Марте, чтобы она подогрела эль для ряженых. Они вот-вот явятся.
Уолтер, хоть и неохотно, подчинился, и, как только он вышел из залы, за окнами, в чистом, морозном воздухе зазвучала песня.
Мы поем вам о деве,
Деве благодатной.
Царем всех царей
Сын ее стал когда-то.
Он так тихо пришел
К своей матери славной,
Как в апреле роса
Окропляет травы.
Он так тихо вошел
В дом и сел у стены,
Как в апреле роса
Окропляет цветы.
Он так тихо приник
К ложу матушки-девы,
Как в апреле роса
Окропляет побеги.
Мать и дева — одно,
И подобной ей нет,
Лишь одной ей дано
Нести Матери крест.
Последовали шарканье ног в тяжелой обуви по промерзшей земле, покашливанья; потом они снова запели.
Как Иосиф шел да по полюшку, и услышал он
песню ангела:
Этот день, мол, будет днем рождения, днем рождения
