Пусть скорбь моя звучит в моем привете,-
Так благородным надлежит сердцам.
Мой каждый вздох спешит навстречу к вам.
4 Как жить, не воздыхая, мне на свете!
Глаза мои передо мной в ответе -
Я лил бы слезы чаще, знаю сам.
Оплакиваю лучшую из дам,
8 Чтоб душу в грустном облегчить сонете.
И призывают часто воздыханья
Ту, что в чертог небесный отошла,
11 В высокие небесные селенья,
Чтоб презрела мирские все дела
Моя душа в объятиях страданья,
14 Лишенная блаженства и спасенья.
XXXIII
Закончив сонет, я стал размышлять о том, кому он предназначен и под чьим именем должен появиться. Тогда я понял, что услуга моя была скаредна и незначительна, ибо я писал для лица, связанного столь тесными узами родства с преславной дамой. Поэтому, прежде чем дать ему сонет, я написал две станцы канцоны: одну действительно для него, а другую для себя, хоть и кажется, если не вглядываться внимательнее, что обе сложены для одного лица; но тот, кто пристальнее проникнет в смысл, увидит, что там говорят разные лица: один не называет эту даму своей дамой, другой же называет, как это всем ясно.
Я дал ему и сонет и канцону, сказав, что написал их для него.
Канцона начинается1: "Который раз -- увы!.." -- и содержит в себе две части: в первой, то есть в первой станце, выражает скорбь этот дорогой моему сердцу друг, ближайший родственник моей дамы; во второй я сам ее оплакиваю; она начинается: "Незримо порождают воздыханья..." Итак, ясно, что в этой канцоне горько скорбят два лица: один -- как брат, другой -- как слуга.
Который раз -- увы! -- припоминаю,
Что не смогу увидеть
Прекрасную. В сердечной глубине
Лишь злую скорбь и горечь ощущаю.
5 Твержу наедине:
"Ты эту жизнь должна возненавидеть,
Душа, могла бы ты предвидеть
Все треволненья и отсель уйти.
К печальным дням не простирай объятья".
10 И Смерть готов призвать я,
Обитель тихую и цель пути.
"Приди ко мне!" -- душа моя взывает,
И тем завидую, кто умирает.
Незримо порождают воздыханья
15 Рыдающие звуки.
Я Смерти власть, печальный, возлюбил.
Лишь к ней одной летят мои желанья
С тех пор, как поразил
Мадонну гнев ее. Всю жизнь на муки
20 Я осужден. И в горести разлуки
Ее красу не видит смертный взор.
Духовною она красою стала
И в небе воссияла,
И ангелов ее восславил хор.
25 Там вышних духов разум утонченный
Дивится, совершенством восхищенный.
XXXIV
В тот день, когда исполнился год с тех пор, когда моя госпожа стала гражданкой вечной жизни, я сидел, вспоминая о ней, и рисовал ангела на табличках1. Оторвавшись от рисунка, я поднял глаза и увидел рядом с собою людей, которым надлежало воздать честь. Они смотрели на мою работу. И как мне было сказано потом, они пребывали там уже в течение некоторого времени, прежде чем я их заметил2. Когда я их увидел, я встал и, приветствуя, сказал им: "Некое видение пребывало со мной, и я весь был погружен в мысли". Когда ушли эти люди, я вернулся к моему занятию и снова стал рисовать ангела. И за работой мне пришло в голову сочинить стихи как бы к годовщине, обратясь к тем, кто посетил меня. Тогда я написал сонет, начинающийся: "Явилась мне..." У него два начала, и я разделю его сообразно с одним и с другим.
