Командир Красной гвардии Воскофф — личный мой друг, человек храбрый и находчивый.
Раймонд Робинс, глава Американской миссии Красного Креста в России в 1917-1918 годах.
В книге Альберта Риса Вильямса «Путешествие в революцию» есть глава «Русские американцы». Писатель рассказывает о русских революционерах, которые эмигрировали в Соединенные Штаты Америки, а в семнадцатом году вернулись на родину. Михаил Янышев, Моисей Володарский, Якоб Петерс, Александр Краснощеков, Арнольд Найбут…
Есть в этом списке и Семен Восков. Это его глава Американской миссии Красного Креста в России назвал своим «личным другом».
Альберт Рис Вильямс пишет, что «эти и другие профессиональные революционеры прошли свои университеты в тюрьмах и ссылке, а практику получили среди рабочих разных городов мира, от Баку до Сингапура, среди нефтяников Оклахомы и сталелитейщиков Огайо. Всех их объединяло выраженное в действии чувство общественной совести».
Сказано несколько сложно, но верно. Чуть дальше мы вернемся к этим словам.
Глава эта в книге Вильямса небольшая. Всего два десятка страниц. Читал я ее давно, а вот запомнил надолго. Собственно, в память врезалось несколько предложений, две-три фразы, которыми обменялись мальчик и девочка — дети Семена Воскова.
Но прежде — о самом Воскове, с которым Вильямс был близко знаком. Ко времени их знакомства Воскову было двадцать восемь лет, десять из которых он провел в Америке.
В 1905 году Воскову исполнилось только шестнадцать, а он уже участвовал в первой русской революции.
А в промежутке между двумя революциями Восков находился за границей, где ему было нисколько не слаще, чем в России. И там он сидел в тюрьмах. И там мучили.
Например, в Константинополе его били так, что он в кровь искусал губы. Вильямс, потрясенный услышанным, спросил Воскова, как перенес он все это. Тот ответил будничным тоном:
— Понимаешь, первый удар обычно парализует нервы, и на последующие они уже не реагируют.
Восков, как и многие его товарищи, прошел такую жизненную школу, которая оставляет немного места для иллюзий. Но от него всегда веяло спокойствием. Трудно было найти собеседника более живого и общительного. Он жил по самому строгому моральному кодексу, распространяя его на жену и детей. В жены, к счастью, ему досталась хорошая женщина — простая, мужественная и работящая.
В памяти Вильямса ярко запечатлелось прощание супругов весной 1918 года. Восков уезжал из Петрограда. Был он одет в новенькую форму командира Красной Армии. Жена, ее звали Станислава, не плакала. Только напоследок теснее прижалась к мужу. А он ей тихо сказал:
