— Понимаю, ты так уютно распласталась на мне, что не было сил оторваться?
— Это получилось случайно.
— Очень приятная случайность. — Он пощекотал ей затылок. — Хорошо лежим. Давно так хорошо не было. Твое тело это знает. И мое.
— Кроме тела у нас есть еще мозги, — отрезала она. — Чтобы не давать волю телу. Неплохая, между прочим, штука.
— Вот как?
— Да, так. — И прежде чем он успел задержать ее, соскочила с кровати, обернувшись одеялом. — Ты давно проснулся?
— Ммм… давно.
Хиллари в слепой ярости схватила подушку и швырнула в него:
— Ах ты, гнусный, грязный, подлый…
— …муж, — вставил он, поскольку ей явно не хватало слов.
— Только номинально, — напомнила она ледяным тоном, кутаясь в одеяло.
— Ну да, бумага все стерпит.
— Что это значит?
— А то значит, что и ежу ясно, почему ты вписала идиотский параграф в наш контракт.
— Почему?
— Известно почему. Потому что боишься.
— Тебя? — с насмешкой спросила она.
— Себя. Боишься того притяжения, которое есть между нами, — боишься его силы. Вот и прячешься за бумажонку.
— Неправда. Я не прячусь. — «Прятаться» и «использовать для защиты» — вещи разные (или почти разные), добавила про себя Хиллари.
— И ведешь нечестную игру: соблазняешь беззащитного мужчину, да еще спящего.
— Я не соблазняла тебя. К тому же сам ведь сказал, что и не спал вовсе.
— Извиняюсь, на секунду я все-таки выключился.
Хиллари не удостоила последнюю реплику ответом и поспешно ретировалась в ванную. А когда через некоторое время вышла оттуда при полном параде, Люк все еще был в постели.
Он лежал, опершись на локоть, и одобрительно взирал на нее. Так одобрительно, что Хиллари стала инстинктивно себя оглядывать — уж не раскрылась ли у нее на груди блузка. Эту блузку она только вчера купила в Гатлинбурге, не думая, что она так сразу ей понадобится. Под стать блузке была простенькая, в деревенском стиле, ситцевая юбка, с полоской кружева, выглядывавшего из-под подола. Подождав, когда успокоится урчавший от голода живот, Хиллари подбоченилась и бросила на Люка недовольный взгляд.
— Ты когда-нибудь оденешься?
— А что? Желаешь понаблюдать? — лениво процедил он.
— Говори, да не заговаривайся. Или все еще видишь сны?
— Вижу. Тебя вижу. В снах ты такая лапочка… Такие штуки проделываешь…
— Не хочу ничего об этом слышать, — отрезала она. — Тебе это доставляет удовольствие, да?
— Куда меньше, чем хотелось бы, — сухо заметил он.
— Пора возвращаться в Ноксвилл. По-моему, у нас у обоих куча дел. — И в числе прочих объяснение с отцом по поводу ее замужества. — Куча дел.
