Через шелк блузки и кружево лифчика он ласково прикоснулся к ее груди. Она затрепетала в его объятиях, и ее губы приоткрылись навстречу его поцелую. Полутьма закрытого гаража стала укромным убежищем, где все было возможно. Он может овладеть ею прямо здесь, посадив себе на колени. Его желание было мощным. Ее — тоже. Слияние, сладкое блаженство, которое дарит ее тело. Но здесь выбор принадлежал ей, Он не может защитить ее от лжи, на которой сейчас построена его жизнь, но в состоянии дать ей власть над тем, что будет происходить между ними двоими.
— Здесь? — Он обвел пальцем вокруг набухшего соска, приподнявшего кружево и шелк. — Ты хочешь меня прямо здесь?
Его резкий, полный муки голос заставил Силк поднять голову с полузакрытыми от страсти глазами.
— А можно?
— Можно. Здесь пусто, темно — и мы вдвоем. — Он вновь приник к ее губам, проследив языком их контур, снова заставив их открыться. — Или мы можем поехать домой.
Этот мужчина был соблазном. Только этот. Силк наслаждалась вкусом его поцелуев, прикосновениями его тела, ощущением его нескрываемого желания. Прижимаясь к нему, она отчаянно цеплялась за остатки разума, пытаясь принять решение.
— Домой! — воскликнула она, когда ее пальцы словно помимо воли скользнули между пуговицами его рубашки.
Захваченный врасплох ее страстным прикосновением, Киллиан вздрогнул. Она торжествующе улыбнулась.
Сжав руки, Киллиан из последних сил стремился дать ей то, о чем она просит. Подняв голову, он глубоко вздохнул, и ее аромат проник до самого его сердца.
— Если тебе дорога жизнь, отодвинься и не шевелись. — Схватив Силк за плечи, он мягко заставил ее пересесть на свою половину сиденья. — И что бы ты ни делала, не забывай, где мы находимся.
Силк чувствовала, как по ее телу пробегает дрожь неутоленного желания, но ее это не путало. Киллиан подвел их к самому краю безумия, но ради нее отступил обратно. В ее душе исчезла еще одна стена, разрушенная что чувством чести, и ее сменило новое доверие.
Прежде чем включить двигатель, Киллиан несколько секунд молча смотрел на нее. У него дрожали руки, но ему было все равно. Его заворожило выражение ее лица. Стены, которыми она себя окружила, рушились. Эта мысль была одновременно сладкой, как амброзия, и едкой, как щелочь.
— Скорее, — поторопила его Силк.
Отворачиваясь, Киллиан заставил себя улыбнуться. Если испытания огнем закаляют душу, то, прежде чем их история закончится, его душа очистится до неузнаваемости.
