Первого же взгляда на развернутый лист было достаточно, чтобы увидеть: послание писалось в спешке, автор либо готовился прервать его в любой момент, либо вообще не верил, что его успеет закончить. Об этом свидетельствовали крупные нервно пляшущие буквы с беспорядочно меняющимся углом наклона. Казалось просто невероятным, что письменные символы одним только своим видом способны так выражено передавать эмоции автора и атмосферу, в которой писались.
На Назара будто волной накатило ощущение того дня, всей той обстановки… и ему почудилось, еще немного и он буквально увидит мальчика, скорее подростка, лет четырнадцати или пятнадцати, склонившегося над листом бумаги с простым карандашом в руке в его нынешней комнате, только несколько иной, такой, какой она была тогда. В любой момент за дверями могут раздаться шаги, шаги означающие… Но не звучат. Пока еще. Это случай, которым нельзя не воспользоваться, – это слишком щедрый подарок, время еще никогда не было столь ценным. Мальчик склоняется ниже и начинает писать. И – странная деталь – его чуб, нависший над столом, почти таким же, как у Назара, и стоящим почти так же, – причудливо, неестественно выбелен сединой…
И, наверное, какую-то ничтожную долю мгновения Назар действительно видел эту картину.
Он опустился на табурет, возбужденно дыша, будто после стремительного бега, и разгладил листы ладонью. Бумага отозвалась шуршащим шепотком, словно ей самой хотелось рассказать обо всем, словно подгоняла его и убеждала отбросить страх.
Но, несмотря на подстегивающее шуршание бумаги, Назар медлил, оттягивая время. Освободил от ниток значок с улыбающейся рожицей, сунул в карман домашних спортивных брюк.
И только затем стал читать.
ТОМУ, КТО ЭТО НАЙДЕТ
Было выведено в верху первой страницы большими, сразу приковывающими взгляд буквами.
Ниже начиналось послание:
