Он честно постарался выполнить обещание и быть вежливым, хотя дядя Артур не понравился Назару с первого взгляда. Да и трудно испытывать симпатию к человеку, из-за которого тебя выставляют из твоей собственной комнаты. Он приехал сразу после обеда. Дядя Артур сверкал располагающей улыбкой, якобы не замечая реакции Валерии на его появление, которая, в отличие от Назара, открыто демонстрировала свою антипатию.
На плече у гостя висела средних размеров спортивная сумка.
– Как поживаешь, амиго? – подмигнул он Назару, снимая обувь у вешалки в прихожей. – Мы с тобой давненько не виделись. Ты меня, конечно, уже не помнишь. – Он проследил взглядом за Валерией, подчеркнуто холодно удалившейся на кухню, и снова повернулся к Назару.
– Ничего, а вы? – ответил тот.
Вежливо.
– Все путем, малыш. Черт, прямо не верится! Я знаю твоего отца с такого же вот возраста… сколько тебе сейчас? Восемь? Ну, близнецы-братья, иначе не скажешь.
Назар кивнул. Он видел фотографии Михаила Левшица в детстве, и часто ему казалось, что он рассматривает себя самого, закинутого в прошлое лет на двадцать. Подобное же мнение высказывали все, кто знал их семью.
– Куда? – покончив с разуванием, гость поднял сумку с пола и вопросительно глянул на Назара.
– Вот, – он указал на дверь детской, и пошел вперед.
– Твои апартаменты, значит, – сказал мужчина, направляясь следом. – Я размещусь здесь, если не возражаешь?
«Зачем спрашивать, если и так все ясно», – подумал Назар с раздражением.
Старый друг Левшица опустил сумку на застеленную кровать и осмотрелся.
– Нормально, – заключил он, словно подводя итог некоему первичному этапу.
«Для начала меня устроит и такой прием, а там поглядим», – говорил его тон.
Дядя Артур был ниже ростом отца Назара, заметно щуплее и казался лет на десять старше, хотя они были одногодками. Вероятно, из-за обширных залысин, открывавших голый череп от висков я сливавшихся почти на макушке, напоминая соединение союзнических армий на военной карте, заключивших противника в кольцо – в центре темнел островок рыжеватого пуха, более светлого, чем волосы на затылке. Лицо было загорелым, отчего на его фоне контрастно выделялись светло-серые глаза, немного прищуренные, будто у него не все в порядке со зрением. Но это, скорее, являлось привычкой, поскольку было не похоже, чтобы он носил очки. Выражение, словно он все время присматривается, не сходило с его лица, даже когда он улыбался. А улыбаться он не переставал почти что с самого порога.
