И Левшицу стало вдруг страшно смешно. А вместе с этим пропало всякое желание исследовать начатую тему. Все и так ясно – детские забавы в еще малознакомом доме да послеотпускной синдром. Не повод для взрослого мужика впадать в ребячество.
Ну, разве что совсем немного.
– Хочешь, помогу? – он протянул руку за колокольчиком, – Где ты собирался его закрепить?
– Спасибо, па. Но я сам, ладно?
– Как хочешь, – поднял обе ладони вверх Левшиц, – Только давай договоримся: если у тебя возникнут какие-нибудь проблемы… ну, например, захочется поговорить о чем-то таком… необычном, или тебя что-то испугает, ты сразу расскажешь мне. Обещаю, что не стану смеяться. По рукам?
– Заметано, – сказал Назар. Он ощущал приятный аромат пива, исходивший от отца, и его явно улучшившееся настроение. И сам почувствовал себя гораздо спокойнее.
– Вот и отлично, – Михаил легонько потрепал Назара за темный чуб.
«Просто нужно немного времени, чтобы он привык к новому месту. Нам обоим. Скоро все наладится».
– Что здесь происходит? – любопытно заглянула в комнату Валерия, – Похоже на маленький семейный заговор. Я угадала?
– Точно, – подтвердил Назар, повернувшись к матери, – Мы раскрыли твоего любовника и теперь решаем, где закопать его труп. – Эту фразу, как и «покажешь своему венерологу», он слышал когда-то и где-то, и она вырвалась совершенно непроизвольно.
У Валерии комично отвисла челюсть. А Левшиц с мимолетным ужасом подумал, чего же стоит ожидать, когда парню стукнет пятнадцать. Но через секунду расхохотался, и почти сразу к нему присоединилась Валерия.
К ночи Назару сделалось совсем худо.
Валерия не отходила от него ни на шаг, а в половине второго пришлось вызывать неотложку – температура держалась у отметки 40. Временами у него начинался бред. Назару казалось, будто он снова один в огромном мрачном изоляторе, в дверь которого ломится толпа мертвецов, тянущих за собой скользкие канаты длинных зеленых кишок… Либо он продолжает беседу со странным Дедулей-Из-Лифта – тот что-то бормочет неразборчивое за дверью – что-то очень важное, что Назару обязательно нужно знать, но он способен расслышать лишь обрывки слов. Затем он спускается в медленном скрипучем лифте рядом с матерью, уводящей его домой, а старик все продолжает бормотать несвязную ахинею, сидя на своей табуретке в углу и бессмысленно таращась на стену…
В действительности, когда они с Валерией спускались вниз, в кабине лифта заведовала очень худая седоволосая женщина, почти не отрывавшая глаз от книги в мягкой обложке.
