Его действительно не услышали.
Скорее всего, потому, что Назару только казалось, будто он вопит громче иерихонских труб, а на самом деле этот крик звучал лишь в его сознании. Воздух из легких свободно выходил наружу, не приводя в действие парализованные ужасом голосовые связки…
Однако, видимо, ему таки удалось издать какие-то звуки, потому что в комнате родителей произошло наконец движение. Первым проснулся, кажется, отец и, вскакивая с постели, будил на ходу Валерию.
Все это закрутилось в тот момент, когда Назар уже видел размытые темнотой очертания кого-то большого, неповоротливо протискивающегося из-под его кровати.
То немногое, что ему удалось разглядеть, произошло благодаря свету далекого уличного фонаря, что стоял в дальнем углу двора, скудно сочившемуся в детскую через узкую щель между оконными портьерами.
Сперва это было похоже на огромную косматую лапу с широко растопыренными когтистыми пальцами. Потом Назару стало ясно, что так оно и есть. Лапа вытянулась вперед, слепо пошарила в воздухе в поисках опоры и ухватилась за выступ кровати, скомкав край одеяла всего в считанных сантиметрах от перекошенного лица Назара. Он невольно подался к стене, продолжая кричать, и беспомощно следил, как чудовище натужно сипит и подтягивается вперед.
Сильный толчок потряс кровать, когда монстр ухватился за внешнюю ножку у изголовья, помогая себе другой лапой. Запах пыли стал таким резким, что Назару казалось, будто вся комната кишит грызунами, а ему в нос набиваются тугие серые комья.
Когда чудовище вылезло наполовину (это Назар осознал скорее интуитивно), какая-то часть его разума, все время пребывавшая в роли стороннего наблюдателя, с математической холодностью прикидывала, сумеет ли бука протиснуться между низом кровати и полом целиком и сколько пройдет времени. Вскоре этот сторонний наблюдатель пришел к справедливому, но неутешительному выводу, что дела плохи. Чудище уже начало протискивать нижнюю часть и пыталось повернуться к Назару. По рыхлому сипению монстра он сообразил, что до сих пор бабай находился к нему спиной.
И вот тогда его наконец услышали в комнате родителей. Отец.
Дверь детской резко распахнулась, гулко ударившись о плинтус обратной стороной, в люстре загорелся свет – на пороге в одних трусах стоял Михаил Левшиц, толком еще не проснувшийся, удивленно моргающий глазами, заметно припухшими и красными, в чем, без сомнений, играли не последнюю роль вечерние возлияния. Но главное, он был здесь и сейчас. И успел вовремя. Через несколько секунд за его спиной возникла Валерия. Честно сказать, выглядела она еще хуже.
