Мэтью пожал плечами:
— Такого рода соглашения не подразумевают брака.
— И исключений не бывает?
— Я знал лишь одного мужчину, женившегося на своей femme de couleur[12], — спокойно сказал Мэтью. — Здесь их не принимали в обществе и в конце концов они уехали, отправились во Францию и обосновались там.
При его словах лицо Рэчел просветлело.
— Он должен был очень любить ее, чтобы покинуть ради нее родину и весь свой мир.
— Так оно и было, — подтвердил Мэтью.
— Вы были знакомы с ним? — что-то в его тоне подстегнуло любопытство Рэчел.
— Это мой дядя Этьен, младший брат отца.
Его откровенность удивила и обрадовала Рэчел.
— А там они приняты в обществе?
— Да, и их дети удачно женились и вышли замуж, так что у дяди Этьена и тети Жанетт теперь множество замечательных внуков. Успокойтесь, Рэчел, — продолжал Мэтью. — В имении Бель-Шансон нет рабов.
— Правда? — спросила она с сомнением и голосе.
— Даю вам слово, слово Деверо, — заверил он.
— Когда папа взял меня о собой на вашу плантацию, я видела там множество чернокожих — как в доме, так и на полях.
— Это верно, — согласился он. — На нашей плантации много работников. Помимо сахарного тростника мы выращиваем кедры, орехи, фруктовые деревья, разводим лошадей. Все это требует рабочих рук, иначе плантация перестанет приносить доход.
— И они не рабы?
— Часть из них — бывшие рабы. Многих живущих у нас чернокожих мой отец купил на новоорлеанских аукционах.
Рэчел вздрогнула, пытаясь представить себе, как это, должно быть, больно и унизительно — чувствовать себя чужой собственностью, вещью, которую продают и покупают по чьей-то прихоти.
— Но теперь они свободны?
Мэтью кивнул.
— С того самого дня, когда отец женился на моей матери, — пояснил он. — Я говорил вам, что мама родом из Филадельфии, помните? Так вот, сама мысль о владении живой собственностью претила ей, и она согласилась принять предложение моего отца лишь при условии, что он освободит своих рабов.
— О, как замечательно! — воскликнула Рэчел. — Значит, он очень любил ее, раз совершил ради нее подобный поступок, а ваша мама не побоялась рискнуть собственным счастьем, отстаивая свои принципы.
— Oui[13], отец действительно любил маму очень сильно. И за это, — подчеркнул Мэтью, — его весьма порицали друзья, которые просто не могли понять, как он может так поддаваться ее влиянию. Это шло вразрез с устоями общества, воспитавшего его.
— Тогда я вдвойне восхищаюсь вашим отцом — за его мужество, — улыбнулась Рэчел. — Я хорошо знаю, какой смелости порой требует любовь. Мои родители многое принесли в жертву, чтобы быть вместе и даже покинули родину, не желая больше жить среди людей, взирающих на них с осуждением.
