– Искренне сочувствую вам, – Даффид для приличия вздохнул, – но при этом по-прежнему не хочу, чтобы любая неприятность, происшедшая с вами, оказалась на моей совести. Послушайте меня и уезжайте, потому что я уже все решил. Для меня вы будете обузой и ответственностью, а я не нуждаюсь ни в том, ни в другом.
– Вы не можете быть так уверены в себе, – воскликнула Мэг, но, уже произнося это, она знала, что он может. Не зря же он стоит тут и улыбается – стройный, молодой, привлекательный, ловкий, хорошо сложенный и хорошо одетый. В отличие от нее он был сильным, независимым, свободным, и за это она ненавидела его.
– Понимаю. – Мэг заморгала, чтобы остановить слезы. – Тогда мы больше не увидимся, мистер Даффи. Я не могу заставить вас передумать, тем более что мои слова мало что для вас значат, не так ли? И все равно благодарю вас. Не думайте, что я не понимаю, от чего вы спасли меня сегодня вечером. Если я когда-нибудь смогу отплатить вам, пожалуйста, дайте мне знать. И не смейтесь надо мной, пожалуйста.
– Что вы, у меня и в мыслях не было ничего подобного…
Она кивнула.
– Хорошо, потому что в жизни бывают странные повороты. Никогда не знаешь, что ждет впереди. Если вы пошлете записку барону Осборну, он передаст ее мне, где бы я ни была. А теперь, с вашего позволения, я хотела бы остаться одна.
Даффид нахмурился. Некоторое время он просто стоял и молчал. Мэг ждала. В конце концов, он пожал плечами и поклонился, а потом, так и не сказав ни слова, исчез в окне.
Рассвет был холодным, ярким и прекрасным. Даффид уже успел позавтракать, поболтать со слугами и сообщить хозяину о его служанке и о том, как дешево можно купить ее лояльность. Потом он пошел в «Старую фантазию», задержался в тамошнем баре и видел, как прибыли и уехали четыре дилижанса. Наблюдая, как «Брайтон Бикон» забирает мисс Маргарет Шоу, он не выходил из тени до тех пор, пока дилижанс не выехал на дорогу и не скрылся в дорожной пыли.
Только тогда Даффид позволил себе почувствовать легкое сожаление. Все же она была хорошенькой штучкой, хотя, на его вкус, слишком чопорной. Если бы она освободила волосы, а заодно и свои манеры, оделась по-другому и побольше улыбалась, он готов был держать пари, что ей вслед обернулся бы не один ценитель красоты. У нее были густые и мягкие волосы, ее рот словно создан для смеха, а сама она образованна и умна. К несчастью, она плохо разбиралась в незнакомцах, была доверчива как ребенок и ранима как открытая устрица. Все же ей лучше держаться подальше от всего этого, а заодно и от него.
