Никто не видел их, кроме зловещей вороны, что с незапамятных времен кормилась мертвечиной.
Налетал ледяной ветер, словно дыхание звезд.
Поначалу тропа была крутой и опасной, но затем Акроннион добрался до широких и гладких ступеней, что вели от края обрыва к самому логову, и в этот миг, находясь на вершине лестницы, герой услышал несмолкаемое хихиканье Радостного Зверя.
Тогда Акроннион со страхом подумал: а вдруг ничто не в состоянии умерить веселость Радостного Зверя и даже самый печальный напев окажется бессилен? Однако же он не повернул вспять, но неслышно спустился по лестнице и, поставив агатовую чашу на ступень, запел песнь, называемую Скорбной. В ней говорилось о грозных и неотвратимых несчастьях, что давным-давно, на заре мира, постигли благословенные города. В ней говорилось о том, как боги, и звери, и люди встарь вручали сердца свои гордым возлюбленным - но и встарь не было им никакого ответа. В ней говорилось о золотом сонме прекрасных надежд - но не о том, как сбывались они. В ней говорилось о том, как Любовь бросает вызов Смерти - но и о том, как смеется в ответ Смерть. Довольное хихиканье Радостного Зверя в логове внезапно стихло. Зверь поднялся на ноги в встряхнулся. Веселости у него заметно поубавилось. Акроннион продолжал петь песнь, называемую Скорбной. Радостный Зверь, печально понурив голову, двинулся прямо к нему. Паника охватила Акронниона, но он не умолк. Он пел о неумолимом времени. Две огромные слезы набежали на глаза Радостного Зверя. Акроннион ногою придвинул поближе агатовую чашу. Он пел об осени и увядании. И Зверь заплакал - так плачут в день оттепели снежные холмы; и в агатовую чашу с плеском покатились крупные слезы. Акроннион в отчаянии продолжал петь; он поведал о тех светлых проблесках радости, что не сразу дано осознать - и не дано испытать дважды; о солнечных бликах, что озаряли некогда дорогие лица, ныне ушедшие в небытие. Чаша была полна. Акроннион чувствовал, что обречен:
Зверь подобрался совсем близко. Трубадуру вдруг показалось, что у того потекли слюнки! - но нет, это только слезы увлажнили пасть Зверя. Герой уже ощущал себя лакомым кусочком! Рыдания Зверя стихали! Акроннион запел о мирах, разочаровавших богов. И вдруг - раз! - и меткое копье Аррата вонзилось сзади точно в лопатку; и слезам, и развеселым проделкам Радостного Зверя настал конец - отныне и навсегда.
С величайшей осторожностью унесли друзья чашу слез, оставляя тушу Радостного Зверя, дабы внести некоторое разнообразие в диету зловещей вороны; проходя же мимо открытого всем ветрам домика под соломенной кровлей, распрощались они со Стариком, Приглядывающим За Волшебной Страной; он же, внимая рассказу о подвиге, довольно потирал свои огромные руки и повторял себе под нос: "Замечательно, просто замечательно. Моя капуста! Моя капусточка!"
