Американец перехватил его у входа во двор. Он был взъерошенный и разгоряченный.
– Простите меня, бога ради, – заговорил он быстро и с более сильным акцентом, чем раньше, – тут кого-то убили, и мне пришлось полтора часа в участке давать показания, что я не мэрдэрэр и не свидетель. Давайте сдавать деньги людям, и очень быстро поедем в ресторан, девочки уже не могут терпеть. Хорошо? Ларри смотрел на него с любопытством. Американец что-то прятал в себе, это чувствовалось. А ведь это тест, подумал Ларри. Сейчас я все узнаю.
– Господин Ингал, вы же деловой человек, – сказал Ларри. – У меня есть обязанности перед посетителями и перед антрепренером. Я должен соблюдать их.
– Вашему антрепренеру уплачено вперед! – закричал американец.
– Он не звонил мне и вообще никак не давал знать, что представление отменяется.
– Он не может позвонить, потому что он пьяная свинья! Не только потому что пьяная, но и потому что свинья! Любой суд докажет, что вы правы!
– Все-таки я проведу последнее представление, – сказал Ларри. – Поверьте, я не сомневаюсь в ваших словах, но мне просто неловко перед клиентами. Я ждал вас до последней возможности. Если бы американец был настоящим, то отчаяние, исходящее от него, не было бы таким страшным. Перед Ларри стоял человек, жизнь которого окончена. Человек, сорвавший дело, за которое отвечал головой. Человек, сделавший все, что мог и что должен был сделать, но вот из-за нелепого упрямства другого человека все рушится…
– Разрешите мне пройти, господин Ингал, – сказал Ларри сухо.
– Мистер Лавьери, – в спину ему сказал американец тихим голосом. – Только не ставьте мне вопрос, откуда я знаю. Вас должны убивать сегодня.
– Что? – обернулся Ларри.
– Вас сегодня будут убивать… Они наняли мэрдэрэр… профессионала…
– Кто – они?
– Ваш антрепренер заключал на вас пари. Очень большие пари.
Очень большие ставки. И те, которые ставили против вас, объединились и наняли мэрдэрэр…
Ларри повернулся к американцу, положил ему руки на плечи. Все могло быть именно так, и дай бог, чтобы оно было именно так – только так… И тогда американец был американцем, и были пляжи на Палм-Айленд, и сумасшедшие гонорары – все это было, и было правдой: но ведь было еще и то, что стояло за Ником и за смертью Ника…
– Спасибо, господин Ингал, – сказал Ларри.
– Рой, – поправил его американец.
– Спасибо, Рой. Спасибо, что предупредил. Но, видишь ли, это – только половина… половина всего. Мне нужно сыграть эту игру. Мне самому. Понимаешь? Я сыграю сейчас, и мы с тобой поговорим.
