Она просто ответила:
— Я остаюсь.
— Нет, Коралия, нет! Это было бы безумием… К чему эта жертва? Или ты боишься того, что предстоит тебе?
— Нет!
— Тогда иди.
— Я остаюсь.
— К чему это упрямство? Ведь оно ровно ничему не послужит…
— Я люблю тебя, Патриций.
Бельваль молчал. Он знал, что она любит его. Но ее готовность умереть рядом с ним была для него открытием, радостным и светлым, как солнечный луч, внезапно сверкнувший во тьме.
— Ты любишь меня, Коралия, любишь… — только и смог произнести капитан.
— Да, мой любимый!
Коралия обвила руками его шею, и он понял, что теперь она принадлежит ему навеки. Но он все-таки остался непоколебим.
— Вот именно потому, что ты любишь меня, ты и должна жить… Пойми, для меня гораздо мучительней сознавать, что ты умрешь со мной, чем знать, что ты будешь жить памятью обо мне! Если я буду уверен, что ты жива и свободна, смерть мне покажется легкой…
Коралия не слушала его, обрадованная тем, что может наконец излить свое чувство.
— Я люблю тебя с первого дня, Патриций… Если я не говорила об этом раньше, то только потому, что ждала наступления достойного момента для этого… Когда наконец я смогла бы сказать тебе это и дать слово быть только твоей? А могла я это сделать, только сознавая, что смерть близка, что расставание для нас невозможно и что оно было бы хуже смерти…
— Нет, нет, — говорил Бельваль, пытаясь освободиться от объятий. — Ты должна уйти!
— Я останусь с тобой!
Капитан сделал усилие и сбросил ее руки.
— Ты должна уйти, — шепнул он. — И когда будешь свободна, попытаться спасти меня!
— Что ты говоришь, Патриций, я не понимаю!
— Спасти меня, — повторил он. — Разве ты не сможешь высвободиться из его когтей, выдать его, искать помощи, предупредить моих друзей? Ты будешь кричать, придумаешь какую-нибудь хитрость…
Коралия слушала его с такой грустной, полной недоверия улыбкой, что он принужден был остановиться.
— Ты сам не веришь тому, что говоришь, мой друг! Нет, тебе хорошо известно, что раз я буду в руках нашего врага, он сумеет заставить меня молчать и спрячет так, что я не смогу сделать ничего, пока не наступит твоя смерть… Если этот человек спасет меня, то уж никак не из великодушия… Если я буду в его власти, ты сам знаешь, что последует, и чем я на это отвечу… Стало быть, мой Патриций, если мне суждено умереть через несколько часов, то не лучше ли будет умереть возле тебя, в твоих объятиях, и чувствовать в последний миг на своих губах твои губы… И разве это можно назвать смертью? Нет, это просто забытье, блаженство и сладкий переход в вечность…
