О, этот смех! Звонкий и молодой, веселый и немного ироничный, так часто тешивший меня когда-то. Я вздрогнул. Возможно ли это?
— Нет-нет! — взволновался я. — Не может быть.
— Не может быть, что я — это я, потому что я умер, а вы не верите в воскресение из мертвых? — И снова засмеялся. — Разве я из тех, кто умирает? Скончаться от пули в спину, выпущенной девчонкой! Что-то вы меня недооцениваете! Уж никогда бы не согласился на такой бесславный конец!
— Значит, это все-таки вы? — в волнении, все еще не веря, бормотал я. — Что-то я вас не узнаю…
— Ну тогда, — весело воскликнул он, — я могу быть спокойным — если даже единственный человек, которому я показался в своем истинном обличье, не может меня узнать, то никто другой, увидев меня таким, каков я сейчас, тем более не узнает, даже если я буду выглядеть так, как на самом деле, хотя, кто знает, как я выгляжу на самом деле…
Понемногу в голосе зазвучали знакомые нотки, послышался давно забытый тембр, я начал узнавать и глаза, и выражение лица, и всю его повадку, да и самого Люпена, чьи черты проступили сквозь маску, которую он на этот раз пожелал на себя надеть.
— Арсен Люпен, — прошептал я.
— Да, Арсен Люпен, — воскликнул он, поднимаясь. — Единственный и неповторимый Люпен по возвращении из царства теней. Ведь говорят, я долго агонизировал, а потом скончался в каком-то склепе. Арсен Люпен, живой, как никогда, как всегда, деятельный, счастливый и свободный, задавшийся целью как можно полнее воспользоваться своей независимостью в том мире, где ему до сих пор сопутствовали везение и успех.
Теперь засмеялся я.
— Вижу, вижу, это, конечно, вы. Сегодня вы, кажется, повеселее, чем в тот день в прошлом году, когда я имел удовольствие видеть вас в последний раз. Мои поздравления.
Я намекал на последний его визит ко мне после истории с диадемой[1], на неудавшуюся женитьбу, на его бегство с Соней Кришнофф и ужасную смерть русской девушки. В тот день я увидел Арсена Люпена таким, какого не знал раньше, слабым, убитым, с полными слез глазами, жаждущего хоть капли симпатии и участия.
— Не надо об этом, — сказал он, — прошлое далеко.
— Это было всего год назад, — возразил я.
— Десять лет назад, — заявил мой гость, — в жизни Арсена Люпена год идет за десять.
Решив не настаивать, я переменил тему беседы:
— Как же вы все-таки вошли?
— Бог мой, да как все люди, через дверь. Не увидев никого в холле, я прошел в гостиную, вышел на балкон — и вот я здесь.
