Лапа зажила, но в эту весну он оставался один.
Волк с волчицей сходятся навсегда; из года в год выхаживать им детей, оберегать и учить, и трудными зимами водить их, малых и полувзрослых, в поисках пропитания. Изо дня в день вместе... И волки избирают друг друга. Старый встречал и других самок, но ни одна из них не привлекла его.
Февральским солнечным, льдистым утром он напал на след незнакомой волчицы. Добежав до поляны, он мгновенно разглядел пару взъерошенных волков-трёхлеток и волчицу, лежавшую на снегу. Легко выпрямившись, подняв небольшую голову, она посматривала по сторонам, будто снисходительно охраняя двух дурней, забывших об осторожности.
В позе её угадывались независимость и с трудам подавляемая живость, а недлинная узкая морда имела одну черту, иногда свойственную волкам: она была остра и в то же время чуть курноса.
Старый вышел на поляну. Молодые волки подскочили, разъярённые. Он молча показал клыки, и один трёхлеток отпрянул и уставился остолбенело не по-волчьи круглыми глазами. Короткий пушистый хвост, до того лихо вздёрнутый, повис с испугом и недоумением. Но второй зверь, с хрящеватой мордой, длинным и вёртким телом, надвинулся боком, вызывающе. Они встали голова к голове, затем медленно переступили наструненными ногами, и плечо прижалось к плечу, шея к шее, морды наперекрёст легли на вздыбленные спины. Они сошлись - старый и молодой.
Так начался странный поединок. Клыки и челюсти бездействовали, мышцы каменно напряглись, тела упирались, теснили всё с большей силою. Это был поединок характеров, испытание выдержки. Казалось, нервный срыв близок и драки не избежать.
Но не просто крепостью воли и мускулов мерились они в те долгие минуты. Острая волчья интуиция бурно говорила в обоих. Молодой вдруг ощутил, каков его соперник, и растерялся.
Звери не шевельнулись, и человеческий глаз не смог бы уловить, что произошло, но волчица, зорко наблюдавшая за ними, всё поняла. Затем она увидела, как чуть отстранился крупный волк, а другой, утеряв воинственную осанку, сник, повалился на спину. Он ещё скалился, и старый волк стоял над ним, гневно ловя каждое движение.
Молодой перестал скалиться. Он сконфуженно поджал хвост и лапы, и эта поза обезоруживающей покорности защитила его. Потому что никогда волк не тронет другого, сдавшегося волка.
Старый направился к волчице.
Он был одет в богатую, с чёрной седловиной на широкой спине и густым торчащим воротником шубу, он плавно, несмотря на хромоту, нёс своё тяжёлое туловище.
