Внезапно мотоциклетный мотор, натужно взревев, смолк. Послышался характерный лязг кикстартера. «Ага, заглох! — зло обрадовался Белов и, сберегая силы, перешёл на шаг. — Накрою!… Поговорим!…»
Сверху он увидел заляпанный грязью BMW с коляской и склонившегося над ним крупного, так знакомого человека в синей милицейской форме. «Иван!» Он вздохнул с облегчением.
— Ваську! Несравненного Василь Васильича променять — и на кого! Тебя совесть не мучит? — крикнул Георгий Андреевич, выдираясь из кустарника неподалёку от терпевшего бедствие мотоциклиста.
— И не говори, — Мернов распрямился; ему, видно, было не до шуток: вымученная улыбка не согнала с лица выражения досады. — С Василь-то Васильичем я и горя не знаю, а этот… Не заводится, язви его!…
— Я думаю, жиклёр надо почистить. Дыму какого напустил, я ещё наверху почувствовал. Что-то у тебя со сгоранием.
— Ты и в мотоциклах соображаешь? А для меня — лес тёмный. Ездить езжу, а чинить…
— Сейчас мы его… Инструмент доставай.
В считанные минуты Георгий Андреевич, проявив, пожалуй, заметные способности механика, стосковавшегося по железному строю машины, нашёл неисправность. BMW забухтел отчётливо и спокойно. Мернов расцвёл.
— Ну как у тебя тут? Пошаливают?
— Да нет, грех жаловаться. За последний месяц — ни одного нарушителя. Даже не верится.
— Ничего, всё образуется, дай срок. Народ у нас понятливый. А что я тебе везу! Ни в жизнь не отгадаешь! — Он достал из коляски сумку, набитую газетами и журналами. Белов обрадованно потянулся к ним: периодические печатные издания весьма нерегулярно достигали Тернова — всегда это был праздник. — Не туда ты смотришь, ты вот эту, нашу, местную, возьми. Я их тебе целых пять штук купил — для памяти.
Небольшая заметка в областной газете рассказывала о благородном поступке некоего Г. А. Белова, бывшего фронтовика, который нашёл старательский клад самородного золота и весь его передал в фонд восстановления народного хозяйства, причём добровольно отказался от полагающегося по закону вознаграждения.
К удивлению Ивана Алексеевича, человек, внезапно обласканный славой, ничуть этому не обрадовался. Он неулыбчиво покривился и пробормотал что-то такое, настолько похожее на ругательство, что оно, верно, и было бы ругательством, если бы тут стоял кто-нибудь другой, а не Георгий Андреевич.
— Да ты что, не видишь?! Г. А. Белов — это же ты! Георгий Андреевич, ну. И заглавие: «Так поступают советские люди». Или сам себя не узнаешь?
